Третья сила

Деловая часть встречи завершилась. Однако Барин, мужик лет сорока, слегка полноватый, грузный, с лысой, как коленка, головой и длинными усами а-ля Тарас Бульба, никуда не спешил. Сидел, задумчиво глядя в пустоту. Краснобай сразу заметил: что-то с Барином не так. Клиент был мрачен, по сторонам смотрел с опаской. Тоже явился с пистолетом в кобуре, в первый раз за все время, что они работали вместе.

— Что-то случилось? — поинтересовался купец, видя, что молчание затягивается.

— Да как тебе сказать, — проговорил Барин, окидывая станцию пристальным взглядом. — Услышал от одного ходока… А он мужик серьезный, просто так болтать не станет.

— Что услышал-то? — перебил барыгу Антон Казимирович, стремясь скорее закончить разговор.

— Проходчик вернулся. Каныгин вернулся, — выдохнул Барин. И, словно испугавшись собственных слов, поспешно потянулся за пистолетом.

Цыганка, проходившая мимо, бросила на Барина взгляд, полный дикого ужаса, пробормотала что-то себе под нос и скрылась.

Николай Зубов, слушавший беседу вполуха, побледнел, выпучил глаза и тихо чертыхнулся. Краснобай с удивлением увидел, что его охранник снимает «Кедр» с предохранителя.

«Кажется, я один не в курсе, кто такой этот Каныгин», — подумал Антон Казимирович. Он знал, как выглядит Зубов в гневе или в ярости, но такого животного ужаса на лице сурового телохранителя купец не видел никогда.

— Откуда вернулся? Из запоя? Из карцера? — спросил с усмешкой Краснобай, чтобы немного разрядить атмосферу. Он решил, что речь идет о каком-то дебошире или разбойнике, не дающем спокойно спать окраинным станциям.

— Из ада, — прикрыв рот ладонью, едва слышно произнес Барин.

Больше купец с Выборгской не сказал ни слова. Он поспешно встал и скрылся в туннеле, ведущем на Петроградскую.

Антон Казимирович глядел ему вслед, хмурился, вздыхал, покачивал головой.

«Ну и дела. Спятил Барин, совсем крыша поехала, — размышлял Краснобай. — Вот уж не ожидал».

— Кто такой этот Каныгин? Беглый каторжник? Террорист? Насильник? — обратился купец к телохранителю.

— Как, шеф, вы никогда не слышали о нем? — изумлению Зубова не было границ.

Антон фыркнул.

— О! Это жуткая история, шеф… Звучит как хрень полная, как страшилка для сопляков, но тут все серьезно. Очень серьезно. Только пойдемте отсюда скорее, бога ради, — взмолился Николай, вертевшийся, точно флюгер, пытаясь контролировать каждый уголок станции. — По пути расскажу.

Минуту спустя они уже шли по туннелю, поминутно спотыкаясь, наступая в лужи тухлой воды, стремясь скорее оказаться дальше от нищей, грязной станции. В неровном свете ручного фонарика прыгали и метались тени. Пару раз светильник, который нес Зубов, отключался, и тогда путники оказывались в кромешной тьме. Отзвуки шагов Антона и Николая, отражаясь от сводов туннеля, создавали причудливые сочетания. Временами казалось, что они тут одни, временами — что идет целая толпа. Стоило же им остановиться, как наступала мертвая тишина. От всего этого Антону Казимировичу становилось немного не по себе.

«Расскажи мне кто эти бредни в баре, где светло и людно, вообще бы не впечатлило, — размышлял он, ежась от холода и страха, невольно закравшегося в душу от истории о Каныгине. — А тут, конечно, совсем иначе звучит…»

Зубов говорил, и чем дальше слушал Краснобай, тем сильнее его трясло. Антон Казимирович старался держать себя в руках, пытался улыбаться через силу. Получалось плохо.

— В пятидесятые эта история началась, — шептал Николай Михайлович, то и дело замолкая, чтобы осветить туннель сзади, — первую очередь метро сдавали. Взрыв газа. При взрыве погиб метростроевец. Некто Каныгин. Разорвало мужика в клочья. Один сапог окровавленный нашли^[1]. Ну, сдох и сдох. Забыли, короче, быстро про эту историю.

— Ого. Значит, басне сто лет в обед, — хмыкнул Антон Казимирович, временно теряя интерес к рассказу телохранителя. — Неужели до сих пор помнят?!

— Работники метро всегда знали. А остальные не вспомнили бы, если бы он не появился опять. Лучше слушайте, не перебивайте. Этот мужик людей с эскалаторов сталкивал. Подойдет сзади к жертве и ка-ак даст по спине. Человек кубарем летит вниз. Потом совсем разошелся. Под поезд женщину сбросил…

«Ха, фигня все это, — Краснобай молчал, не мешал Зубову рассказывать, но про себя посмеивался. — Я много слышал про трагедии в метро. Люди сами виноваты. Сами прыгали. Одни с жизнью счеты сводили. Других в давке под поезд сталкивали. Третьи на эскалаторе зевали… Вот и падали».

— На вид Каныгин — обычный работяга, усталый, замученный, грязный, — продолжал рассказывать Зубов. — В каске, спецовке… Понимаю, звучит странно — не ходят метростроевцы среди бела дня в таком прикиде. Люди, едва эту образину за спиной заметив, начинали волноваться. Про его харю говорили, что она… Неживая. Словно маска. И несло от него каким-то зловонием.

«Да. Перегаром», — усмехнулся про себя купец. Но промолчал.

— Когда народ начал падать пачками, против Каныгина ментов бросили. И менты тоже его видели. Но поймать не смогли.