Третья сила

Антон взял ее за локоть, подвел к самому краю обрыва, который образовался при обрушении разводных пролетов. Там, привязанные к кускам арматуры, танцевали на воде четыре лодки. Отсюда они казались щепками, отданными на потеху бушующей стихии. Порывы ветра трепали полы плаща. Озноб пробегал по телу каждый раз, когда Лена ощущала ледяное дыхание приближающейся осени. Впрочем, на улице теперь всегда было одно время года: холодное, унылое и безрадостное.

Лена с ужасом поняла, что спускаться к воде придется, словно с горы, хватаясь за выступы и обломки железных конструкций. Она думала, что они просто подойдут к берегу, залезут в лодки и поплывут. Таких сложностей она не предвидела. Ужас охватил Лену.

«Мамочки! Что же будет, если я сорвусь?! — думала девушка с содроганием. — Успеют ли мужики подхватить меня, или сразу в воду — и привет? Господи, какая же я дура!»

Тем временем мужчины начали спуск. Сначала сталкеры Молота, для них этот путь был привычным. Потом приморские солдаты, они спотыкались чаще.

«Мне этот спуск ни за что не одолеть, — прошептала Лена, глядя на то, как Борис Молотов ловко и быстро, хватаясь за бетонные выступы, лезет вниз. Солдаты из Оккервиля тоже поглядывали вниз с опаской. На поверхность эти парни ходили регулярно, к руинам и собачьим стаям им было не привыкать, но к реке ни один из них не приближался. Поэтому стоя на краю обрыва и ожидая своей очереди, стрелки то и дело вздрагивали. Но когда пришел их черед, смело ринулись вниз. Подсаживая, страхуя друг друга, подставляя в нужный момент товарищу плечо или локоть, солдаты в пару минут преодолели препятствие.

Почти так же легко спустился и Антон Казимирович. Затем, перекрестившись на купола Лавры, полез Никита. Лена осталась у края обрыва одна-одинешенька.

— Эй, Данила! Не дрейфь, давай быстрей! — позвал ее купец. Три лодки уже отчалили и направились к противоположному берегу, только „Калипсо“ пока болталась на одном месте. Они ждали ее.

Собравшись с духом, Лена сделала первые шаги вниз. Она спускалась спиной к реке. Это мешало смотреть под ноги, но зато она не видела волн, клокотавших вокруг обломков моста. Из-под сапог посыпались мелкие камешки, но ноги, обутые в солдатские сапоги, не скользили.

„Уже хорошо, — выдохнула Лена. — Теперь главное — не делать резких движений“.

Медленно и аккуратно, цепляясь за выступы и обломки металла, она добралась до середины спуска. Остановившись отдохнуть, Лена бросила короткий взгляд назад, через плечо. В поле зрения попала черная гладь реки, лодка, танцевавшая у пристани немыслимый фокстрот, три другие лодки, мечущиеся на середине Невы, в зоне стремнины, и темное-темное небо, покрытое тучами. Бесконечное, холодное, равнодушное… Укутавшее землю, точно саваном.

Паника снова охватила девушку. Задрожали руки, перестали слушаться ноги, закружилась голова. Лене показалось, что спуск в черную пропасть бесконечен. Она решила было, что надо, наплевав на все, карабкаться обратно… Но потом осознала, что у нее не хватит сил добраться до метро. Лямки рюкзака, который, казалось, становился тяжелее с каждой минутой, врезались в плечи.

В отчаянии девушка обратила взор на огромный купол лавры. Перекреститься она не смогла — руки были заняты.

„Господи, благослови! Помоги мне, Господи! Ты же видишь, я не по глупости пустилась в этот путь. Я Гришу хочу увидеть! И папу. Господи, если ты есть, помоги мне!“ — прошептала Лена короткую молитву.

Стало спокойнее на душе, дрожь в руках и ногах прошла, ум прояснился. Поверхность реки и лодка были все ближе. И вот нога девушки коснулась борта лодки. Она даже не заметила, как оказалась у самой воды.

Антон Казимирович помог Лене спуститься в „Калипсо“ и перебраться на свое место ближе к корме. Здесь же сидел Никита. Он обхватил рюкзак, словно ребенка, и вздрагивал то ли от холода, то ли от страха.

— Дурак был, когда согласился вас везти, придурки, — проворчал Молотов, отчаливая. — А еще караванщики, мать вашу. Как же вы по туннелям-то ходите, если такие ссыкуны?!

Борис долго ворчал себе под нос, негодуя из-за задержки. Но Лена не слушала обидные слова, адресованные носильщику Даниле. Девушка сидела на своем месте ближе к корме лодки, сжавшись в комок. Она опустила голову, стараясь не смотреть по сторонам. Суденышко сильно качало на волнах, и Рысева чувствовала, как к горлу опять подступает предательский комок. Ее замутило, почти переваренный обед ворочался в желудке, словно бы решая, как именно выйдет наружу. От взгляда на далекий берег и на расстояние, которое предстояло проплыть, Лену снова охватила паника. Ей показалось, что „Калипсо“ застыла посреди реки неподвижно, несмотря на все старания гребцов. К тому же усилился ветер, и отдельные волны стали перехлестывать через борт.

— Только бы не закричать, только бы… — прошептала Рысева, когда очередная волна окатила ее холодными брызгами. Затем девушка подняла голову, взглянула на приближающийся дальний берег, и новая волна паники охватила ее.