Третья сила. Сорвать Блицкриг!

Собрались мы привычно быстро, попрыгали и, выстроившись гуськом в сложившемся за последние дни порядке, двинули за новым проводником. С собой прихватили одного из партизан — просто чтобы передать командиру последнего приютившего нас отряда нужные ему подробности, не возвращаясь и не задерживаясь.

Через цепь пикетов просочились почти без затруднений. Пару раз присели за кустиками, и все на этом. Килл только фыркнул презрительно. Перед хаткой хутора, в которой разместился искомый командир с лесной фамилией, стоял часовой. С ним перебросился парой слов наш провожатый, после чего, пройдя сени, постучал в косяк и вошел внутрь со словами:

— Товарищ полковник, рядовой Кучкин прибыл с…

— Ну надо же — прибыл он! — Я бесцеремонно прервал доклад: что-то быстро товарищ очухался, а то еще ляпнет чего. — Доставлен ты, а не прибыл.

Заглянув в помещение, я увидел в свете мерцающей с прикрученным до предела фитилем керосинки коренастого танкиста, который, услышав незнакомый голос, уже схватил трофейный МП и нацелил его на дверь. И тут мимо меня проскочила наша Летт и с криком «Соджет! Живо-о-о-о-ой!» повисла у него на шее.

Все немного оторопели, включая этого самого Медведя-Соджета. Наконец, он перевел дух и спросил:

— Ника? Ты?! Живая и настоящая — или это глюки от недосыпу?

— Доказать? — как-то подозрительно ласково спросила Летт.

— Не надо! Уже верю. Вот бывает же, — незнакомец потер лицо ладонями, — только горевал, что нет разведки нормальной, тычусь, как кутенок в ящике, — и нате вам, разведка пожаловала. Нет, Ника, ты правда — пришла? Или приснилась?

— Пришла, пришла… Давай народ разместим, поговорить потом успеем…

Соджет

После того как мы разместили вновь прибывших, я воспользовался моментом и, пока Ника еще не успела добраться до меня, по полной программе устроил разнос начальнику охраны лагеря, у которого вначале сперли подчиненного ему бойца, а потом еще и по его наводке нашли наш лагерь, пройдя посты незамеченными.

— Но товарищ командир, это же наши оказались! — пытался оправдаться Еременко. — Да мы ж…

— Что «вы ж»?! «Наши оказались»? — продолжал я разбор полетов. — Это Я со стопроцентной гарантией знаю, что они наши, а вот откуда у ВАС такая уверенность-то с ходу? Я уж про вашего «бойца-партизана» молчу… С такой «охраной» я вообще поражен, что нас еще не перебили ночью.

При этом слово «охрана» было произнесено мной с таким сарказмом, что Еременко просто не нашел, что мне на это возразить.

От дальнейшей экзекуции охрану лагеря в лице ее начальника спасла Ника, пришедшая таки поговорить со мной, закончив размещать своих людей.

Ника

Человек — странное существо. Вот поел, попил, отоспался — и вроде бы уже и жизнь хороша, и душа радуется. А если встретился на пути знакомый, то вообще в пляс пойдет. Хоть и война кругом и, кажется, очерствела душа, а нате… возрадовалась. Совсем по-детски. Могу я порадоваться или не могу? Эти мужики меня в последнее время за какого-то робота-супербойца держат. Совсем можно с катушек слететь! Радоваться надо, радоваться! Вот таким обычным человеческим встречам!

У меня от такой «человеческой» радости чуть дежавю не случилось. Опять Белоруссия, опять немецкий тыл, опять Соджет с танком, а я с диверсионной группой. Вот только вряд ли здесь поблизости окажутся еще Букварь со Степаном и Змеем. Ну, нет! На фиг — на фиг! Нас двоих на квадратный километр и то много. Как Выборг вспомню, так вздрагиваю — натворили мы тогда дел! А Смоленск тот же! Второй Сталинград! Нет, в этом мире — первый! Не было тут Сталинграда и не будет. А вот Смоленск есть. И котел смоленский, к которому все силы что с немецкой, что с нашей стороны стянуты. Бой за каждый метр, за каждый камень идет уже почти полтора месяца. Да и вокруг Смоленска. Партизанско-диверсионное движение, возглавляемое Стариновым и Шапочниковым, разрослось куда более, чем в нашу войну. Немцы боятся лишний раз в кустики отойти — о как мы их напужали! Третий фронт, открытый некогда сдуру восьмерыми попаданцами, в данный момент одно из самых серьезных направлений военных действий. Вот только название прижилось, хотя, когда мы стали Берии объяснять, почему, собственно, «Третий», он сначала не понял. И почему Англия с Америкой должны быть «Вторым фронтом» — тоже. В его логике «второй» не может быть после «третьего». А в нашей и не такое случалось!

С Соджетом мы засиделись до утра — было о чем поговорить. Конечно, главным вопросом было сакраментальное «Что делать?». А потом уже — как, зачем и почему? Первым же действием (даже не обсуждаемым) было связаться с Центром и поставить в известность Старинова о нашей встрече. Думаю, что приказа «бросить и возвращаться» не будет. Потому, что я точно не брошу Соджета, а Соджет — свои танчики. Так что Старинов должен будет понять, что, попытавшись выдернуть нас, он может получить прямое неподчинение приказу — то есть я его грубо пошлю. Пусть думает лучше, как нас использовать в данной ситуации и данном месте. Кстати, у смоленских партизан еще танков не было? Теперь будут!

Саня