Третья стража

Грибачев оказался профессором, историком и социологом, и, по обычаю мужей науки, был при нем объемистый портфель. Из его недр профессор извлек бутылку красного сухого, коробку с кексами и не очень объемистое досье, куда временами заглядывал, выспрашивая Глеба про то и это. Когда бутылка наполовину опустела, он откинулся на стуле, в последний раз пошуршал бумагами и молвил:

– Полагаю, друг мой, у вас накопилась масса вопросов. Спрашивайте, не стесняйтесь. Постараюсь ответить – конечно, в рамках моей компетенции.

Глеб покосился в угол за мойкой, где, по его расчетам, мог находиться Йокс, и придвинул к гостю вазу с фруктами.

– Вопросов в самом деле много. Первым делом такой: кого вы представляете, Павел Никитич? Межзвездную полицию? Ночной дозор? Тайный сыск царя Гороха? И чем вы заняты? Спасением Галактики или задачи поскромнее? Расследуете факты незаконной трансгрессии и погружения в стасис?

Грибачев рассмеялся.

– Вижу, кое в чем вас просветили! Кстати, где же он? Простите мое любопытство, но я никогда не видел Защитника.

– Йокс, покажись, – сказал Глеб. – Только молнии не пускай, не надо гостя пугать.

Защитник возник из воздуха, но не за мойкой, а у буфета с посудой. Постоял минуту-другую и снова исчез.

– Надо же, совсем как человек! И в джинсах! – восхитился профессор. – А я-то думал, он на робота похож… вроде того, что в фильмах про трансформеров.

– Джинсы мои, а человеческого в нем ровно столько, сколько у шагающего экскаватора. Это я вам как врач говорю, – заметил Глеб. – Но вернемся к моим вопросам, Павел Никитич. Что там у нас со спасением Галактики? По-моему, очень актуальная проблема.

Грибачев внезапно сделался серьезен и со вздохом промолвил:

– Галактика без нас проживет, нам бы Землю спасти.

– От кого?

– От нас, людей, а точнее, от человеческого неразумия.

Знаете, Глеб, один мой недавний знакомец – кстати, очень неординарная личность! – утверждает, что мы живем в эпоху третьей стражи. Вам понятно, что это такое?

– Tertia vigilia, – произнес Глеб на латыни. – У римлян сутки делились на стражи, и третья приходилась на ночь и предрассветное время. Ваш знакомец усматривает в этом какое-то иносказание?

– Да. Человечество спит, а спящий разум нередко рождает чудовищ. Экологический кризис, конфронтация между религиями, нациями и социальными слоями, истощение ресурсов, силовые методы решения проблем, бездуховность общества – вот наши ночные страхи и кошмары. Сумеем ли мы их преодолеть? Наступит ли рассвет, а за ним – прекрасный полдень?.. Или страшный сон кончится гибелью?.. Ответа мы не знаем и, возможно, не узнаем никогда.

– Это мне понятно, – сказал Глеб после недолгой паузы. – Но при чем тут пришельцы? Что они ищут на Земле? Ждут, когда мы загнемся, чтобы присвоить планету, весь наш мир, все, что сделано людьми? И, наконец, что им нужно от меня? Я не телепат, не ясновидец и не потомок императора Галактики, я всего лишь врач!

Грибачев поднял руки, словно призывая к вниманию. От этого жеста его рубашка распахнулась, и Глеб увидел медальон, висевший на шее профессора – небольшой, гладкий, золотистый. Странное украшение для мужчины в возрасте, подумалось ему.

– Не будем спешить, друг мой, и оставим в покое пришельцев вместе с императором Галактики. Поговорим о другом. Вот вы сказали: не телепат, не ясновидец… – Профессор приложил ладонь ко лбу, затем помахал ею в воздухе, будто посылая мысль неведомому адресату. – А многих ли телепатов и ясновидцев вы знаете? А также теле– и пирокинетиков, медиумов, экстрасенсов, предсказателей будущего и прочих персон с паранормальными талантами?

– Мошенники они, включая бабушку Вангу, – буркнул Глеб. – А кто не мошенник, тот невротик, психопат или страдает от известного напитка… Слышали о таком диагнозе: делириум тременс? Между прочим, сопровождается видениями.

– Если вы хотите сказать, что настоящих телепатов, ясновидцев и тому подобной публики не существует, то этот вывод будет верен, – согласился Грибачев. – Да, нет сведений о научно подтвержденных феноменах передачи мыслей, возжигании взглядом огня или, к примеру, внятных предсказаниях, где, когда и по какой причине случится тот либо иной катаклизм. Все это на уровне катренов Нострадамуса… иди туда, не знаю куда, и в темя клюнет жареный петух… – Профессор усмехнулся. – Выходит, мы, люди, лишены паранормальных способностей? Или лучше сказать, сверхнормальных, выходящих за рамки, определенные нам физиологией, нервной системой и нашим серым веществом… Вы согласны?

Глеб кивнул.

– Мы, медики, недоверчивый народ… самый недоверчивый из всей научной братии… Должно быть потому, что стоим ближе всех к страданиям тела и души. Там нет никаких чудес, только боль и горе…

Он вспомнил про свое королевство, где исцелял прикосновением руки, вспомнил смерть Марины и поник головой.