Третья террористическая

Умар должен был к кому-нибудь прибиться и считал, что может прибиться только к своим. Потому что любые другие, даже если его примут, все равно будут считать чужаком, тыкая его носом в его цвет и породу. И тыкая в цвет и породу его сына, который пошел в отца и был похож на чеченца больше, чем на русского! И который, как иногда ему казалось, понимает куда больше своей матери, посматривая на него с неодобрением, возможно, считая его трусом!

У него не осталось выбора…

Он был чеченцем!.. Он стал чеченцем гораздо больше, чем был раньше, и, значит, должен жить как чеченец… Чего его жена понять и принять не в состоянии, потому что она… другой масти…

Выбор был сделан. Им. И был сделан за него…

Умар вернулся к своему народу.

И его народ принял его…

Глава 28

Время на войне течет быстро, даже по официальному «курсу» день считают за три. Месяц потянет на все пять. А полгода могут вместить целую жизнь.

Сашка Скоков уже не тормозил, когда к нему обращались по новому его имени — Магомед, уже откликался. И все чаще и чаще смеялся в кругу своих новых «братьев» и хлопал их по плечам. Он был во многих боях, где проявил себя с самой лучшей стороны, он убивал «неверных», уже не уговаривая себя, что они ему враги. Уже считая так. Если раньше он стрелял, потому что понимал, что деваться ему некуда, что, если он надумает вернуться, ему припомнят все рейды и все трупы, то теперь он не думал о том, что может вернуться.

Однажды, при разгроме очередной колонны, они захватили полтора десятка пленных. Выстроив солдат на обочине, они обыскивали машины, собирая оружие и боеприпасы, перешагивая через кровь и трупы. Солдаты напряженно следили за их передвижениями.

Проходя мимо шеренги пленников, Магомед не смотрел на них. Раньше было иначе, раньше он с напряжением и испугом вглядывался в лица, боясь узнать среди обреченных на смерть солдат своих сослуживцев. Теперь не боялся.

Он прошел мимо шеренги, и один из пленников, вдруг подавшись вперед, пораженно пробормотал:

— Саша?.. Саша Скоков?!

Магомед не оглянулся. Он не услышал обращенных к нему слов. Вернее, он услышал слова, но не понял, что они предназначены ему.

Какой Сашка? Он Магомед!

Но, пройдя десять шагов, он встал. И обернулся.

Этот пленник был ему хорошо знаком. Это был его лейтенант. Командир его взвода.

Он развернулся и пошел назад, дружески ухмыляясь.

— Здорово, лейтенант! — сказал он.

Когда-то комвзвода казался ему взрослым, теперь — нет. Теперь он выглядел младше его. И дело было вовсе даже не в том, что лейтенант был гладко выбрит, а он зарос бородой…

Боевики вначале удивленно, а потом весело посмотрели на встречу бывших однополчан.

Магомед был почему-то даже рад встрече. Лейтенант был неплохим командиром, в отличие от многих других — без заморочек.

— Кто жив, кто нет? — спросил Магомед.

Лейтенант сказал, кто «нет».

Магомед с удивлением слышал знакомые, которые он почти уже забыл, фамилии. И не испытывал никаких особых чувств. За это время он привык к смертям.

Магомед выслушал лейтенанта и хотел идти дальше. Но лейтенант, возможно, на что-то надеясь и боясь прервать разговор, сказал:

— Вас искали.

Не тебя — вас! Значит, точно надеялся!

— Кто? — удивленно спросил Магомед.

— Ваша мать. Она приезжала в часть.

Что-то в душе Магомеда дрогнуло.

— Когда она здесь была?

— Четыре месяца назад.

Больше Магомед ничего не спрашивал. Зачем?..

Когда они собрались уходить и встал вопрос, что делать с пленными, его «братья» посмотрели на него. И посмотрели на лейтенанта.

— Может, оставить его? — спросили они. — Он тебе нужен?

— Нет, — ответил Магомед. — Не нужен… Лейтенанта отвели в сторону и зарезали. Первого… Больше Магомед о нем не вспоминал. Он вообще уже почти не вспоминал свою прошлую жизнь — свой город, дом, школу, своих друзей… Потому что у него был новый дом и новые друзья. Иногда ему снилась мать, но все реже и реже. И все чаще и чаще снилась жена…

Его город, бывшие его друзья, отец и мать остались где-то там, далеко, далеко…

И это было так.

И… не так!..

Возможно, что его далекое прошлое было не так уж далеко, было ближе, чем можно представить. Может быть, даже совсем рядом — вон в том, который они миновали ночным маршем, населенном пункте. В том, крайнем, доме… Или в том вон автобусе, который прошел мимо их засады в колонне федералов…

Потому что в том, мимо которого они прошли, населенном пункте, в том доме или том автобусе могла запросто оказаться его мать. Которая была не за тридевять земель, а была рядом, в Чечне, где который месяц подряд упорно и безуспешно разыскивала своего единственного, без вести пропавшего сына, которого не оказалось среди погибших в том, последнем, где он исчез, бою.

Как и десятки других матерей, его мать ходила с пачкой размноженных на ксероксе портретов — его портретов и показывала их всем, кому только можно было.

И все говорили — нет, не видели, не знаем…

И тогда она шла дальше от «населенки» к «населенке», от части к части, от человека к человеку…