Третья тропа

— Н-ничего, — промямлил Богдан. Вопрос застал его врасплох. — Странный вы какой-то!

— Нет! — не согласился Кульбеда. — Самый обычный. И передай ребятам, что вы в долг десятку у меня взяли. Ну, а ванну обещать не могу. Рукомойник — вот его установим около каждой палатки. Близко будет… Годится?

Окончательно сбитый с толку, Богдан кивнул головой.

— Вот и договорились! — закрепил его согласие Кульбеда и перешел к Распуте. — Ноги не промочил?

Гришка вопросительно заморгал глазами.

— Они же у тебя из-под ели высовывались.

— Ну да? — Гришка даже привстал, посмотрел на свои кеды и снова лег. — Не-а. Сухие. А в меня рыжуха во чем запустила. — Он достал из кармана шишку. — Во какая.

Сержант с серьезным видом повертел шишку в руках.

— Бывает… У ней там дупло где-нибудь с детенышами. — Кульбеда еще вчера нащупал Гришкину слабость. — Бельчата, говорят, плохо растут, а то и совсем погибают, когда под их деревом по ночам ворочаются.

— Ну да? — Гришка беспокойно заерзал на своем ложе. — Вот позовут на завтрак — встану и больше сюда не лягу.

— Да уж встань, пожалуйста! — попросил Кульбеда. — И там, в строю-то, не горбись — выпрямись. Да и руки не мешало бы сполоснуть перед едой.

— Они чистые… Я вчера и не работал — не запачкался.

— А сегодня поработаешь?

— А чего ж?.. Только я тяжелое люблю.

— Тяжесть я тебе сегодня обеспечу, а ты уж умывайся хоть по утрам.

— Грязный буду — помоюсь.

— Спасибо!

Сержант Кульбеда ни в голосе, ни в выражении лица не допустил и намека на иронию. Просто у них состоялся мужской деловой разговор, и оба остались вполне удовлетворенными его исходом.

Через полчаса горн позвал на завтрак. Построение на Третьей Тропе прошло быстро и слаженно. Славка Мощагин уже довольно бойко подавал команды, да и мальчишек подгонять в столовую не приходилось. Колонна третьего взвода бодро затопала вверх по просеке.

В столовой произошла перемена, неприятно поразившая мальчишек. Рядом с раздаточным окошком стоял маленький столик, накрытый белой накрахмаленной скатертью. На ней — вазочка с тремя яркими цветами и прибор на одного человека. А рядом со столом — не скамейка, не табуретка, даже не стул, — рядом стояло кресло с мягкими подлокотниками.

Кто-то пустил слушок, что этот отдельный столик поставлен для начальника лагеря. Рассерженными пчелами зажужжали в столовой мальчишки, рассаживаясь по своим длинным взводным столам.

— Ничего устроился!

— Как в ресторане!

— С цветочками!

— Ему и водку можно!

— Какую тебе водку? Коньяк!

Войдя в столовую, подполковник Клекотов почувствовал на себе две сотни насмешливо-ехидных взглядов. Так и не распознав настоящую причину такой встречи, он подошел к отдельному столику.

— Богдан Залавский!

Голос у подполковника был взволнованно-торжественный, но Богдану он показался грозным, не предвещающим ничего хорошего. «Продал все-таки Микропора! — обожгла мысль, и Богдан завертел головой, чтобы увидеть сержанта. — Трепло! Шкура!»

Клекотов по-своему истолковал ищущие взгляды Богдана и уточнил:

— Да-да! Ты не ослышался: я позвал тебя, Богдан Петрович Залавский!.. Очень прошу — подойди сюда, пожалуйста!

И опять Богдан, ожидавший для себя очередной неприятности, не уловил ни доброго тона, ни шутливо-уважительного обращения по отчеству. Так и следователь величал его, когда хотел подчеркнуть, что Богдан уже не ребенок и должен отвечать за свои поступки.

— Прошу! — повторил подполковник и даже слегка поклонился, отведя руку в сторону, как бы показывая, куда следует подойти Богдану.

Понимая, что ему не отсидеться, что идти все равно придется, Богдан встал и пошел. «Почему только меня? — зло подумал он и догадался: — Меня первого… Сейчас он и остальных вытащит на ковер!»

— Друзья! — обратился Клекотов ко всем мальчишкам. — Хочу представить вам нашего именинника! Сегодня — день рождения Богдана Залавского!

Богдана качнуло и повело куда-то в сторону. Он остановился и побледнел.

С застывшими лицами сидели мальчишки, будто увидели и услышали что-то невероятное. А подполковник вытянулся перед Богданом, отдал ему честь.

— Поздравляю тебя, Богдан! — он протянул руку с широкой ладонью. — Поздравляю и прошу занять место за столом именинника!

Только теперь ожили ребята. Сначала кто-то один шлепнул робко в ладоши. Потом второй, третий. И вся столовая загремела аплодисментами.

Не радовался лишь Богдан. Он до того растерялся, что не помнил, как вложил свою руку в широкую ладонь подполковника и как тот почти силой усадил его в кресло. Приходить в себя Богдан начал лишь тогда, когда Клекотов уже заканчивал короткую поздравительную речь.

— Мы хотим тебе только добра. А от тебя ждем одного: чтобы людям, с которыми ты общаешься, было от этого общения тепло и уютно, чтобы им жилось с тобой лучше, чем без тебя. Не думай, что это очень просто. Это трудно, но это хорошо!

Как только подполковник закончил, из кухни выпорхнула Ната. На ее подносе был персональный завтрак для Богдана и торт с большим вензелем «БЗ».