Третья версия

— То есть вы имеете в виду это? — Директор опрокинул в рот воображаемую рюмашку.

— И это тоже, — подтвердил капитан.

— На работе не замечал. Ни пьянок, ни гулянок. С этой стороны претензий нет. Но одна слабинка все же имеется.

— Именно?

— Питает слабость к слабому полу.

— Вот как? — Мороз повернулся к Белухину. — Коля, заткни уши — тебе еще рано такое слышать. Конкретно?

— Есть тут методист Ирина Пухова. Завлекательная, скажу вам, женщинка. Ну, и не только она… — Сорокин сделал многозначительную паузу. Мороз терпеливо слушал, надеясь выудить полезную для дела информацию. — Алик наш — такой ходок, что ты! Не пропускает и совсем молоденьких. Например, его видели в обществе некоей Танечки, восемнадцати лет. Каково?.. Алику-то, шалунишке, — вдвое больше! Но самое пикантное состоит в том, что эта Танечка — дочь подруги нашей методистки, за которой одновременно и с успехом ухлестывает Крутов.

— Стойте, стойте, — в шутливом ужасе поднял руки Мороз, — Что-то очень сложно получается. Дочь подруги методистки…

— Но это же так просто, — осклабился Сорокин. — У Ирины есть подруга, а у подруги — дочь. И наш доблестный юбколюб Крутов пасется и тут, и там. Знаете: ласковое теля двух маток сосет…

Директор, кажется, всерьез гордился необыкновенными способностями своего подчиненного по части покорения женских сердец.

— Понятно, — с облегчением перевел дух капитан. — Ладно, особого криминала я тут не вижу. Если здоровье позволяет, пускай тешится, это его личное дело. Скажите, а с фарцовщиками Крутов не связан?

— Н-не знаю… нет… навряд ли, — опасливо мямлил директор. — А почему вы спрашиваете?

— Потому, уважаемый товарищ Сорокин, что фарцовщик легко становится валютчиком. А в сумке, принадлежащей вашему работнику Крутову, найдено около ста тысяч рублей.

Директор на минуту потерял дар речи.

— С-сто тысяч?.. Я не ослышался?

— Да, да! Если точнее — девяносто шесть. Вы можете пригласить Крутова сюда?

— Да-да, конечно! Я сейчас же позвоню дежурной. И директор плохо повинующимися пальцами стал крутить телефонный диск.

Разговор в репетиционной продолжался, но уже тоном ниже. После истерического выплеска чувств Ирина разразилась слезами и… успокоилась. Она подошла к сидящему у рояля Крутову, положила руки ему на плечи.

— Алик, что у тебя было в воскресенье? Ты поссорился с Полиной?

— А, что говорить! — отмахнулся Олег. — Эта грубая вульгарная баба закатила форменный скандал. Такую кричалку устроила…

— А ты?.. А ты?.. — не смея вымолвить смутной догадки, повторяла Ирина.

— А что я?.. Я… я… Встал. И ушел. Даже дверью не хлопнул. А стоило…

Пухова прижала к лицу ладони.

— И после этого Полина исчезла. Да?

Ирина замолчала, с тоскливым страхом глядя на Олега. Не выдержав томительной паузы, Крутов спросил испуганно-приглушенным шепотом:

— Ну, а при чем тут я? Я-то тут при чем? В комнату заглянула дежурная.

— Олег Аркадьевич! Срочно к директору! — И скрылась.

Ирина обвила его шею руками.

— Алик, родной мой, что ты натворил? Что же теперь будет?

Крутов вскочил и стал лихорадочно натягивать плащ. Потом бросился к дверям.

— Алик, куда ты? Олег обернулся.

— Спросят, где — ты ничего не знаешь!

У выхода его встретил курсант Белухин — сама учтивость и любезность.

— Товарищ Крутов? Олег Аркадьевич? Вы, должно быть, заблудились. Или ошиблись дверью. Кабинет директора — на втором этаже. Там вас ждет капитан Мороз.

Крутов зыркнул затравленным взглядом и поплелся к лестнице, ведущей наверх. Где-то на середине его догнала Ирина. Припав к плечу, горячо зашептала:

— Алик, милый, обещаю — я дождусь тебя. Сколько надо, столько и буду ждать. Ты только не бросай меня, ладно? Я так боюсь одиночества. — И заплакала.

Олег судорожно гладил ее волосы, целовал мокрое от слез лицо.

— Ну, что ты, что ты, Иришка? Успокойся! Все выяснится…

Директор встретил Крутова растерянно-боязливой улыбкой.

— Олег Аркадьевич, дорогой, с вами хочет побеседовать капитан Мороз. Из ОБХСС почему-то… Думаю, здесь какое-то недоразумение. Я вам больше не нужен? — обратился к Морозу.

— Спасибо. Когда мы кончим, я позвоню дежурной. Капитан пригласил Крутова сесть, спросил напрямик:

— Прежде всего, Олег Аркадьевич, мне хотелось бы уточнить: где вы были в июне тысяча девятьсот восьмидесятого года?

Крутов помолчал, вспоминая.

— Столько лет прошло, разве упомнишь… Впрочем, извольте! В восьмидесятом, летом, месяца не помню, я вместе с ансамблем был в Ярославле, мы там выступали на конкурсе вокально-инструментальных ансамблей. Заняли четвертое место.

— Из Ярославля возвращались самолетом?

— Естественно. Вот только месяц из головы выскочил.

— Я напомню. Вы прибыли оттуда во вторник, семнадцатого июня, в двенадцать часов тридцать минут.

— И чем же знаменательна эта дата? — искренне удивился Крутов.

— Да как вам сказать?.. — Мороз пытливо взглянул на музыканта. — Не каждый день привозят на самолете сто тысяч рублей. Вот нас и заинтересовало: откуда у скромного руководителя ансамбля, получающего девяносто рэ в месяц, такие деньги?

Крутов обомлел.