Третья жизнь

– Ну, ты конечно брат удивил, удивил. Слущай, а не хочешь пойти в бокс? Тебя там ждёт хорощее будущее.

– Всё может быть. Но пока я ещё хочу на кулаках подраться. Вы же меня не выгоните?

– Как можьно, дарагой, как можьно. Будет тебе бой, и не одын. Всё будет.

– Спасибо вам большое, Рамзан Абдулманапович. Буду стараться вас удивлять.

Мы пожали руки, и президент этого злачного заведения покинул мою раздевалку, в роли которой была одна из немногих холодильных камер, в которой наверняка хранили кеги с пивом. Но мне здесь нравилось. Прохладно и минималистично. И пахнет металлом. В этот день я ехал домой с полными карманами хрустящей валюты. Лицо, конечно, было изрядно побито, под глазами образовалось несколько шишек и гематом. Но чувство тяжёлой победы выше всего этого. Намного выше.

Глава 11. Корень зла.

Мне снился сон. Сон был обо мне.

Виден я был самому себе со стороны. Челкастый худой парнишка, коим я был примерно три года назад. Это был словно фильм. Экранизация ранее не написанных мною мемуаров обо мне самом. Там было всё. Развратные гулянки, потасовки в клубах, семейные развлечения. Этот Я целовал очередную девушку на променаде, через несколько дней другую. Вот он снова пополняет свой организм лёгкими наркотиками, пьёт весьма дорогой алкоголь. Этот парень радовался своему бытию. А я же просто летал над этим всем, словно облачко, безучастно. Я и сейчас такой, но только отчасти. Привычки прибегли к неслабой метаморфозе. И все эти привычки можно было назвать одним словом: Алеся. Для тогдашнего меня было сущим пустяком все эти высокие душевные страдания. Он мог спокойно повесить собственную или чью-то мечту на петлю времени. Он видел, как навсегда уходят люди, и даже помогал им уходить. А сейчас…размяк. Расклеился, ослабел. На смену челкастому парню пришёл избитый угрюмый бомж, с патлами ниже ушей, разбитым телом, и огромным ожогом от кончиков пальцев до локтя на одной из рук. И нет больше того запада, и страсти к саморазрушению. Был остаточный образ всего этого. Это был даже не сон. Так, грёзы, просто с закрытыми глазами. И как я не старался бежать от этого себя, у меня не вышло. Словно что-то держит. Поначалу грешил на татуировку, которая теперь была мне не по статусу, но потом всё стало проясняться. Я просто не создан для чего-то другого. Я не способен остепениться, осесть, взяться за голову. Вещи, что могут меня спасти, я не воспринимаю буквально на генетическом уровне. И только после сражения с трафаретным заклятым врагом в ринге, я всё понял.

Я изначально был обречён на смерть. С самого своего рождения. Это было похоже на то, как в ряд выстраивались планеты. Сплошная цепочка, словно предварительно расползшаяся по сторонам, вернулась в своё исходное состояние. Всю жизнь меня сопровождало это. Оно караулило меня, дышало в загривок, словно хотело вот-вот схватить и утащить. Но смерть штука коварная, и обладает разумом. Но с недавних пор она решила плотнее взяться за меня. И ей пришлось перепробовать многое: пищевые отравления, разномастные хвори, смертельно опасные стычки с ненормальными людьми, чаще всего вооружёнными до зубов. И моё настоящее – это затишье перед бурей.

Да и чёрт с ним, в самом-то деле. У меня было спасение. То, что могло дать мне сил бороться за свою жизнь и не только. Но миру довелось отвадить то, что мешало его планам. Я пытался наладить контакт с Алесей. За те две недели, что я оправлялся после боя, было очень много попыток восстановить всё то наше прекрасное, что разрушил… я сам. И все они не принесли даже обыкновенного диалога между нами.

Казалось, что тень от моего отчаянья была способна гасить звёзды в небе. Пройдено было порядка больше сотни метаморфоз моего «Я», но от прежней моей жизни не осталось и куска. И всё вокруг мне об этом напоминало. Выступление уличных, и до жути грустных своим макияжем мимов на одном из самых больших проспектов Ленинграда, синица, поющая, сидя на кустах красивых роз. Пела о том, что больше не осталось сил, а душа пуста, и вместо того, что заполняло пустоту, теперь чёрная дыра, которая затягивала остатки тебя внутрь, пытаясь испарить.