Третий ангел

Поэтому она быстро согласилась с предложением отца встретиться в одном итальянском ресторанчике на Бейсуотер-роуд. Немножко, конечно, опоздала, потому что пришлось несколько раз переодеваться. Она не хотела выглядеть в глазах отца ни слишком серьезной, ни уж очень легкомысленной. Остановилась на средней степени серьезности. Надела светлую юбку и блузку. Наряд, который показался бы в высшей степени уместным и в Рединге. Но она все-таки осталась верной себе и не сдалась: надела короткие черные сапоги с пряжками. Не станет она больше носить простые школьные туфли. Небольшой макияж с помощью черного карандаша, не под Клеопатру, конечно, но все-таки взрослая и самостоятельная Фрида Льюис. Независимость и индивидуальность.

Отец ждал ее прихода больше чем полчаса, хоть она и торопилась изо всех сил. Предстоящая встреча внушала ей некоторый страх, из-за этого она и двигалась медленнее, чем обычно. Как правило, она не опаздывала, по крайней мере до нынешнего дня.

Доктор Льюис сидел за столиком и изучал газету, когда его дочь появилась в дверях. Увидев отца, девушка вновь ощутила прежнюю привязанность к нему. Почти прежнюю… она не забыла, что он бросил их, предал и что ее любовь не оказалась для него чем-то очень важным. Легко поцеловала его в щеку, когда отец встал, здороваясь с нею, постаралась сохранить максимум самообладания.

— У меня было такое чувство, будто моя дочь исчезла с лица земли, — сказал он.

— Никуда я не исчезала.

Фрида заказала пасту и салат. Отец был вегетарианцем, и, хотя она не придавала большого значения таким делам, однажды с удивлением обнаружила, что часто следует его примеру. Сегодня ей вообще казалось, что она и кусочка проглотить не сможет. Ни малейшего желания есть. Отец начнет свое: что это она такое надумала, убегать из дому! Конечно, Фрида хотела жить в Лондоне, но кроме того, она так же хотела воздействовать этим на отца. Она ведь, кажется, не обязана ему ничем? Особенно после того, как он оставил их с матерью. Ничем она не хочет быть ему обязана.

— Послушай, дочка, я думаю, что ты слишком болезненно восприняла мой уход. Правда состоит в том, что мы с твоей матерью перестали понимать друг друга и плохо ладили последнее время. Но это все-таки еще не конец света.

— Для нее это почти так.

Фрида хотела сказать, что и для нее самой это было едва ли не крушением всей жизни, но промолчала. Могло прозвучать как детская жалоба. Или слишком эгоистично.

— Значит, для того чтобы наказать меня, ты убегаешь из дому и, вместо того чтобы учиться в университете, идешь работать горничной в отель?

— Кто тебе это сказал?

Фрида разозлилась из-за того, что он ухитрился выяснить почти все о ее жизни и к тому же догадался, что все это она устроила ему назло.

— Разве это имеет значение? — Доктор пожал плечами.

Конечно, она сразу же догадалась, что все рассказала мать. С чего это она решила помогать ему?

— Это мама тебе обо всем сообщила? Я думала, она даже не разговаривает с тобой.

— И кому твое поведение причинило больше всего вреда? Только тебе, Фрида, одной тебе. Ты разрушила собственную жизнь. Стала простой прислугой. Нет, я не хочу сказать ничего плохого об этой работе, но она не для тебя.

— Ничего я не разрушила. Мне очень весело живется, — пробормотала Фрида. — По крайней мере, я живу своей жизнью. Никому ничем не обязана. И если я решу остаться прислугой навсегда, то останусь. И ни у кого не спрошу разрешения!

— Билл приходит ко мне аккуратно по меньшей мере раз в неделю. — Пошла в ход тяжелая артиллерия. Раньше отец говорил, что она слишком молода для серьезных отношений. — Его очень огорчает то, что ты не хочешь с ним встречаться, дочка. Он даже стал хуже учиться. А ему ведь трудно приходится, ты же знаешь. Откровенно говоря, ты должна была бы учиться вместе с ним. Ты не глупее его, это самое малое, что можно сказать. И кого угодно другого. Из тебя мог бы получиться прекрасный врач, и мы с тобой оба это хорошо знаем.

— Я запомнила ту женщину на всю жизнь, — не отвечая на его слова, сказала Фрида. — Помню, как она плакала. Каким страхом была охвачена в ту ночь.

Принесли заказанную ею пасту, доктор попросил подать им немного вина.

— Думаю, ты иногда позволяешь себе выпить рюмочку?

— Я выпью пива.

Когда официантка ушла, девушка снова повернулась к отцу. Из них двоих не она тот человек, которого можно обвинить в разрушении чьих-то жизней.

— Ты ведь живешь теперь с этой женщиной, я не ошибаюсь?

— Ее муж умер от тяжелой болезни. Ты можешь понять, до какой степени она исстрадалась.

— Мне было всего пятнадцать. И я тогда ничего не боялась.

— Да. Ты всегда была не похожа на других. И ни на кого, кроме меня.