Третий близнец

– А сам ты никаких шагов предпринимать не собираешься? – спросил он Джима.

Тот ушел от ответа.

– А ты сможешь это сделать? Уволить ее?

– Конечно.

– Но ведь не далее как во вторник ты сам говорил, что университет – это не армия.

– Верно. Нельзя орать на людей и требовать, чтоб они немедленно выполнили все твои приказы. Но я проработал в мире науки последние сорок лет своей жизни. И хорошо изучил этот механизм. Когда возникает необходимость, избавиться от помощника профессора ничего не стоит.

– Ну, хорошо.

Беррингтон нахмурился.

– Так мы с тобой поняли друг друга, да, Джим?

– Само собой.

– Ладно. Спокойной тебе ночи.

– Спокойной ночи.

Беррингтон повесил трубку. Ужин давно остыл. Он вывалил содержимое кастрюли в мусорное ведро и отправился спать.

Но заснуть никак не удавалось. Он лежал и думал о Джинни Феррами. Часа в два ночи не выдержал, принял таблетку снотворного. И только тогда, наконец, уснул.

29

Ночь в Филадельфии выдалась невыносимо жаркая и душная. Все окна и двери многоквартирного дома были распахнуты настежь: ни в одной из комнат не было кондиционера. Звуки улицы проникали в квартиру под номером 5А на самом верхнем этаже: гудки автомобилей, смех, музыка. Внезапно, перекрывая весь этот шум, зазвонил телефон, стоявший на дешевом письменном столе – сплошь в темных пятнах от окурков сигарет.

Он поднял трубку.

Грубым голосом пролаял мужчина:

– Это Джим.

– Привет, дядя Джим, как дела?

– Вот, беспокоюсь о тебе.

– С чего это вдруг?

– Знаю, что произошло в воскресенье вечером.

Он колебался, не зная, стоит ли отвечать на это что-нибудь или нет. Затем все же сказал:

– Так ведь кого-то уже арестовали.

– Но его подружка уверена, что он невиновен.

– И что с того?

– Да просто завтра она приезжает в Филадельфию.

– Зачем это?

– Толком еще не знаю. Но думаю, она опасна.

– Черт!…

– Может, предпримешь в ее отношении какие-то шаги?

– Например?

– Ну, это тебе решать.

– А как я ее найду?

– Знаешь клинику «Эйвентайн»? Вроде бы совсем недалеко от твоего дома.

– Ну, ясное дело, знаю. Это на Честнат. Каждый день мимо нее прохожу.

– Так вот, она будет там в два часа дня.

– А как я ее узнаю?

– Высокая, темные волосы, одна ноздря проколота. Лет под тридцать.

– Да таких баб пруд пруди!

– Возможно, будет за рулем старого красного «мерседеса».

– Уже кое-что.

– И вот еще что. Того парня выпустили под залог.

Он нахмурился:

– И что с того?

– Да то, что если с ней произойдет какая-нибудь неприятность после встречи с тобой…

– Понял. Они подумают, что это он.

– Ты всегда отличался сообразительностью, мой мальчик.

Он засмеялся.

– А вы всегда отличались преступным складом ума, дорогой дядюшка.

– И вот еще что…

– Что?

– Она красотка. Так что заодно получишь удовольствие.

– Спасибо, дядя Джим, понял. Спокойной ночи.

Четверг

30

В эту ночь Джинни снова приснился «форд-сандербёрд».

Первая часть сна адекватно отражала реальность. Самой ей тогда было девять, а сестре – шесть, и отец еще жил с ними. Денег у него было полно (в ту пору Джинни еще не знала, что он промышляет грабежами). И вот он купил и пригнал домой новенький «форд-сандербёрд» – изумительной красоты автомобиль цвета морской волны с обивкой и сиденьями в тон. Более прекрасной машины девятилетняя девочка еще никогда в жизни не видела. И все они отправились на прогулку, причем Джинни и Пэтти разрешили забраться на переднее сиденье, между родителями. А въехав на территорию Мемориального парка Джорджа Вашингтона, отец посадил Джинни на колени и разрешил ей держать руль.

В реальной жизни она свернула на соседнюю полосу и страшно испугалась, когда пытавшаяся объехать их машина громко засигналила. Отец резко вывернул руль и вернул машину в крайний правый ряд. Но во сне отца рядом не было, и она вела машину сама, без всякой помощи. А мама и Пэтти сидели рядом как ни в чем не бывало, хотя прекрасно знали, что она мала ростом и просто не видит, что происходит впереди, за ветровым стеклом. И она впивалась в руль все крепче и крепче, ожидая, что вот-вот машина врежется в какое-то препятствие, и только жала на клаксон.

Она проснулась и увидела, что пальцы ее впились в подушку. Кто-то отчаянно звонил в дверь. Было всего шесть утра. Секунду-другую она лежала неподвижно, испытывая облегчение при мысли, что это был всего лишь сон. Затем вскочила и сняла трубку домофона.

– Кто там?

– Это Гита. Просыпайся и впусти меня наконец!

Гита жила в Балтиморе, а работала в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне. Должно быть, заскочила по дороге на работу, подумала Джинни. Нажала на кнопку и отворила входную дверь.

Потом натянула футболку. Она была велика ей на несколько размеров и доходила до колен, но для Гиты такой домашний наряд вполне сойдет. Гита взбежала по ступенькам. Она являла собой образец преуспевающей женщины-чиновницы – строгий темно-синий льняной костюм, черные волосы собраны в пучок, маленькие золотые серьги, большие очки, под мышкой «Нью-Йорк таймс».

– Что, черт побери, происходит? – без всяких преамбул спросила Гита.

– Не знаю. Я только что проснулась, – ответила Джинни. Должно быть, новости плохие – ясно с первого взгляда.