Третий брак бедной Лизы

Впрочем, телохранителей отпустили, как только устроились за столом. И начался спектакль, который разыгрывают сотни и тысячи людей – вежливые улыбки, продуманные жесты, осторожные взгляды по сторонам, затем внимание к собеседнику. Внимание особенное, то самое – глаза в глаза. Лиза и Денис Александрович что-то быстро заказали, и в этой скорости было некоторое пренебрежение к пафосу, с которыми метрдотель с сомелье рекомендовали блюда и вина.

– О чем вы задумались? И в машине все больше молчали. – Денис Александрович посмотрел на Лизу.

– Не скажу – вы будете смеяться.

– Не буду, обещаю.

– Я думаю о том, что в культурных традициях, а точнее, в традициях человеческого общения, еда играет важнейшее значение.

– Неожиданно.

– Ну, как сказать. Трапезы, пиры, банкеты – все это не что иное, как способ договориться, открыться, довериться, пообещать. В наше время, как верно заметила ваша бабушка, без этого никуда. А в машине я вспомнила, что все решающие разговоры в моей жизни происходили за накрытым обеденным столом. А у вас?

Денис Александрович задумался, а потом рассмеялся:

– Ну, в общем, да. Правда, надо сказать, что в моем случае была прямо пропорциональная зависимость от количества угощения и серьезности обсуждаемого вопроса.

Наступила Лизина очередь смеяться:

– У нас сегодня, видимо, будет очень серьезный разговор – заказали все быстро, но много.

– Так получилось… – развел руками Денис Александрович.

Они замолчали – появился официант с вином. После того как были наполнены бокалы и молодой человек удалился, Денис Александрович вздохнул и неожиданно спросил:

– Как вы думаете, Елизавета Петровна, можно ли научиться прощать?

Лиза даже вздрогнула. Этот вопрос, такой простой и такой сложный одновременно, мучил ее давно. Как у всякого нормального человека, в ее жизни были люди, с которыми связывали непростые отношения и о которых она не могла не думать – слишком глубоки были эти связи и слишком болезненны были расставания, слишком сильна была обида, а память о ней порой обжигала, мешая жить. Как просто было бы забыть, не прощая. Или – простить, забыть, вычеркнуть из прошлого и настоящего. Закрыть память и душу для тех воспоминаний. Но так не получалось – люди, о которых Лиза думала, были близки ей и не заслуживали такого забвения.

– Можно. Только для этого надо разделить обиду и прощение. Так, чтобы не сопоставлять, не сравнивать, не ставить в зависимость одно от другого. – Она так быстро ответила, что стало ясно, как важен и для нее этот вопрос. – Это не просто. Но если не отделить – то простить не получится. Мне кажется, акт прощения – это не настроение, не жест, не порыв. Это нечто иное. Это бремя. Добровольное. Это степень жертвенности, высокая. Да, бывают случайности, эпизоды, так, ерунда – было и прошло. Но сложно прощать, когда ты знаешь, что обида нанесена не случайно и что, несмотря на это, ты будешь рядом с ним, будешь его поддерживать, любить, при этом понимая, что все может повториться.

– Мне кажется, я понимаю, о чем вы говорите. О людях близких, скорее – родственниках. Которых положено любить. Причем положено не по уставу – по душе, по сердцу. Это действительно тяжело – пережить обиду, любить и прощать, жалея. Это действительно жертва.

– Да. – Лиза улыбнулась. Ей было приятно, что Денис Александрович избавил ее от пояснений.

– Но ведь иногда прощать нельзя?

– Иногда не стоит. Даже если человек тебе был дорог, – ответила Лиза, думая о Тихоне Бойко. Этого человека она не могла извинить, простить, про этого человека даже забыть было сложно.

– Вот и я думаю. Я же сказал вам… Лиза, можно я вас так буду называть? А вы меня – Денисом. А то такие у нас длинные имена, да и разговор по душам. Не хочется быть официальным.

– Согласна, Денис.

– Вот сегодня утром ко мне приезжал человек, который когда-то был другом. А потом поддержал тех, кто решил меня разорить. Надо сказать, если бы не он, у них бы ничего не получилось. Но он был в курсе очень многих деталей, а потому…

– Потому вы несколько лет назад начали все сначала. С апельсинов.

– Вы знаете?

– У меня есть Интернет. И я иногда бываю любознательной.

– Сегодня этот бывший друг пришел ко мне. Просить о помощи. Как ни в чем не бывало. Как будто он меня не предавал.

– И что вы ему ответили?

– Ничего. Я смалодушничал. Мне не хватило решимости отказать. Мне не хватило жертвенности, чтобы простить.

– У вас еще есть время. Вы можете это сделать завтра.

– Я не хочу, но, видимо, должен. Вы правы, прощать – тяжело. Для того чтобы это сделать, надо отделить обиду от прощения и вспомнить, кем был тот человек для меня раньше.

– Знаю. Как никто другой. Мне пришлось прощать моих самых близких людей. Тех самых, о которых говорят – они тебя родили, будь счастлив. Очень было тяжело. – Лиза отпила из бокала вино. – Вот ваш друг, он так поступил из-за денег?

– Думаю, да.

– Это хоть понятно. А если бы мне кто-нибудь объяснил решение моей мамы. Почему оно было именно таким?