Третий брак бедной Лизы

Именно в этот период Лиза порадовалась, что всегда была, по выражению Элалии Павловны, барахольщицей. Оказывается, что в Большом Гнездниковском и на «Соколе» осталась какая-то одежда и обувь, так что голой ходить не придется. «Ну, без норковых шуб придется прожить!» – мысленно воскликнула она и совсем не огорчилась из-за этой мысли. Состояние свободы, в котором она пребывала сейчас, не могло сравниться ни с какими трудностями. Одежку подрастающей Ксении подкинули подруги, что-то она купила на деньги, которые привезла бухгалтер.

– Елизавета Петровна, я не дала ему испортить вашу трудовую. – Женщина чуть не плакала, разговаривая с Лизой. – Я сказала, пусть увольняет меня, если посмеет так поступить. Сами понимаете, вас нет, меня не будет – кто там будет работать?!

Лиза благодарно кивнула.

– И еще, – бухгалтер полезла в сумку, – вот здесь небольшая сумма. Это представительские деньги, которые были выписаны Тихоном Михайловичем еще три месяца назад, но вы ими не воспользовались. Они – ваши. По всем законам. Вы же уже встречу провели? Провели. Обошлись без трат? Обошлись. Значит, сэкономили. Берите, – бухгалтер отвела глаза, – потому что он вам ничего не заплатит. Ни копейки. Ни зарплату, ни дивиденды, хотя прибыль за квартал очень хорошая.

Лиза чуть помедлила и взяла деньги. Ей предстояло снять квартиру.

– Одна комната закрыта, но вы же просили однокомнатную? – Пожилая хозяйка внимательно оглядывала Лизу.

– Да, нам бы с дочерью подошла и однокомнатная, но у вас очень маленькая кухня. А я рассчитывала, что здесь можно будет работать.

– Хорошая квартира, и деньги не такие большие.

Лиза вежливо улыбнулась и обещала подумать. Она уже таких квартир посмотрела штук пять. Все они были на один лад – маленькие комнаты, добротный гарнитур, занимающий все жизненное пространство, турецкие накидки на креслах, голубой казенный кафель и обязательный большой цветок на подоконнике. Эти квартиры сдавали одинокие бабушки, у которых не хватало денег на элементарный ремонт. Лиза морщилась от затхлых запахов и с трудом себе представяляла, как отмыть эту старую сантехнику. Лиза с маниакальным упорством объезжала пятиэтажки, осматривала квартиры и понимала, что рано или поздно ей придется согласиться именно на такое жилье. Одно успокаивало, что на работу она устроилась быстро – педиатров в обычных районных поликлиниках не хватало – слишком маленькие были зарплаты.

– Ты зря кидаешься на первое попавшееся предложение, – сказала ей Элалия Павловна, – вас с Ксенией никто не гонит.

Лиза промолчала. Во-первых, жизнь в родительском доме была действительно сложна, поскольку полностью подчинялась распорядку Элалии Павловны. Фраза: «Ко мне придут люди, прошу, чтобы никто не мешал!» – могла означать что угодно. И что желательно оставаться в своей комнате, и что надо убрать гостиную, и что в доме должна быть полная тишина. Лиза уважала требования матери, но была уже не в состоянии так зависеть от жизни другого. Второй проблемой оказалась манера Элалии Павловны решать спорные вопросы и вообще общаться. Погруженная в работу, мать раздражалась по малейшим пустякам, и тон ее был весьма резок. В эти минуты казалось, что перед ней виноват целый свет, а человек, оказавшийся на ее пути, вообще преступник. Лиза, сама разговаривающая тихо, спокойно, неторопливо, сразу же зажималась и испытывала сильнейшее желание оправдаться во всем, даже в том, что не совершала. Напряжение в результате было такое, что напоминало обстановку в доме Бойко.

– Папа, мы переедем, – сказала Лиза как-то отцу. – Ты сам понимаешь, что нереально жить в таком напряжении. И потом, мама слишком увлеклась, она забыла, что я хоть и непутевая, но все-таки взрослая. Нельзя мне делать замечания в таком тоне.

В душе Лиза обиделась на Элалию Павловну за жесткость позиции. «Может, она права и я не заработала то, о чем прошу семью. Пусть это «гнездо» надо сохранить! В конце концов, я действительно виновата сама – не подумав как следует, выскочила замуж за Бойко. Но ведь можно было хотя бы обозначить проблему. Можно было не кричать: «Сдохну, тогда делай как хочешь!» – можно было сказать: «Мне жаль этого места, здесь мне хорошо, потерпи». И я бы все поняла… Можно было отказать по-другому. Лиза гнала эти мысли, поскольку из-за них, из-за жалости к себе она теряла необходимую сейчас решительность.

Устав от бесполезных поездок, Лиза пообещала себе больше не капризничать и снять любую мало-мальски чистую квартиру. «Ничего, стану зарабатывать – переедем!» – утешала она себя. Трудность выбора заключалась еще и в том, что жилье должно было быть близко от ее новой работы.

– Заезжайте. – Хозяин, молодой парень, нехотя показывал Лизе неуютное запущенное помещение.

– Что вы! Кто же сюда поедет? Вы бы хоть убрали. – Лиза указала на раковину в чайных подтеках.

– Я вас умоляю, девушка! С руками оторвут, особенно если пригласить вьетнамцев…

– Вот и приглашайте, – отрезала Лиза.