Третий день зимы

Лиа взглянула на розу, сияющую в центре охапки: она была белой, почти с серебристым отливом. На мгновение ей показалось, что по лепесткам пробежал металлический блеск, а шипы шевельнулись, пытаясь вонзиться в чьи-то руки. Девушка покачала головой:

— Среди всех сказок, которые рассказывают о Храме, таится правда. Не к добру ты принёс эти розы, Этельред. Они принесут нам несчастье…

— Вот спасибо! — рассердился юноша. — Я для тебя старался, а ты… Что ж, не хочешь — не надо! Только обратно я их не понесу!

И с этими словами он швырнул розы к её ногам. С печальным шелестом цветы рассыпались по полу. Лиа упала на колени и принялась собирать их, стараясь не уколоться о шипы и изредка бросая взгляд на Этельреда. Тот сложил руки на груди и отвернулся, всем видом выражая глубочайшую обиду. Хотя Лиа и знала, что долго он так не простоит, тревога не покидала её.

— Фея Храма существует, — тихо сказала она. — И ты знаешь это.

Этельред не спешил поворачиваться, чтобы девушка не увидела в его глазах что-то, похожее на стыд. Сама того не зная, она уличила юношу: он действительно это знал. И знал наверняка.

***

— Как вовремя он появился… Зима уже приближается, и мне надо будет подкрепить силы. Как я люблю молодых романтиков! Они сами приходят в Храм, чтобы мне не пришлось выискивать их по всему городу…

— Почему ты так уверена, что он вернётся?

— Уж тебе-то следовало бы знать. Я провела здесь достаточно времени, чтобы понять, кто сбежит от одной тени Феи Храма, а кто будет искать встречи с ней снова и снова.

— Но он собирал цветы… Наверняка у него есть возлюбленная!

— Не смеши меня! К тому моменту, когда он выходил за ворота, он меньше всего думал о ней. Как мало надо этим юным глупцам! Взгляд, поворот головы, намёк на улыбку — и они уже готовы забыть о любой опасности. А опасность ждёт, ждёт их… Поверь, он придёт — и его душа станет пищей для меня. На третий день зимы… когда ослабнут печати… И ты ничего не сможешь поделать. Его не спасти — потому что он не желает быть спасённым…

***

Цветы не простояли долго.

Они увяли даже быстрее, чем того можно было ожидать от обыкновенных роз. Лиа делала всё, чтобы продлить их жизнь, но её усилия были бесплодны. Вода в сосуде с розами не изменяла свой уровень даже на волос, а стебли сохли по всей длине. Через пару дней цветы выглядели так, как будто их неделю держали под палящим солнцем. А когда Лиа попыталась вынуть одну из роз, та рассыпалась прямо в руках. В воздух поднялось облако пыли, от которой девушка долго и мучительно кашляла, а кусочки сухих лепестков долго не удавалось вымести.

— Ты видишь, Альфред, что с ними стало? — безучастно произнесла Лиа, не оборачиваясь. — Этельред говорил, что они будут жить столько же, сколько и наша любовь. Тогда он имел в виду совсем другое… но в конечном счёте всё-таки оказался прав.

Альфред растерянно смотрел на бурый остов букета. Он думал, что эти сухие стебли в чём-то похожи на него самого: в этом доме они совершенно бесполезны и неуместны. Но Лиа всё равно не выбрасывает их… Почему? Они напоминают о былой радости, о собственной угасшей красоте или о том, кто принёс их сюда? Или же просто избавиться от них сложнее, чем оставить?

— Он словно бы забыл обо мне, — продолжала Лиа. — Лишь несколько дней назад он говорил… Впрочем, сказать можно что угодно, но я и сама видела, как дорога ему! Но сразу же после того, как он принес мне эти цветы… Я должна была знать заранее. Все говорят, что Этельред не обделяет вниманием ни одной девушки: глупо было предполагать, что на мне он остановится. Он, случайно, не упоминал, кто его очередная избранница, а, Альфред?

— Лиа, не стоит так говорить, — смущённо произнёс тот. — Во-первых, он при мне ничего подобного не упоминал; а не в его характере скрывать свои новые увлечения. Кроме того, тебе по-прежнему завидует весь город: если бы Этельред не был верен тебе, сразу же поползли бы слухи, которые дошли бы даже до меня. Я убежден, что у тебя нет соперниц — да и быть не может.

— Не надо успокаивать меня, — вздохнула девушка. — Я понимаю, что если бы ты и знал что-нибудь, всё равно не сказал мне. Ты не предашь брата, ты будешь обманывать меня, уверяя в его любви… как давно уже обманываешь самого себя. Сознайся, Альфред, ты ведь хотел бы сказать мне нечто другое? Не очередную ложь во благо своего брата, а правду — ради собственного блага?

Сказав это, Лиа пожалела о своих словах. Зачем ей дразнить Альфреда? Только потому, что ей одиноко сейчас, она не имеет право давать ему лишнюю надежду. И ни к чему эти рассуждения о правде и лжи. Она прекрасно знает, что Этельред её разлюбил — но также и то, что сама не сможет разлюбить его.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — глухо сказал Альфред, — но я не стану отказываться от своих слов. Я слишком хорошо знаю своего брата… и тебя.

— Тогда почему же он даже не вспоминает обо мне? — горько воскликнула Лиа. — С любимыми так не поступают! С того самого дня, как он решил отправиться в Храм…

Её лицо побелело. Несколько секунд она стояла без движения, а затем резко направилась к дверям.