Третий экипаж (сборник)

И правда, на другой день сын упал с жеребца и в двух местах сломал ногу.

Соседи сочувственно жали старику руку, но он твердил: «Как знать?»

И опять оказался прав: началась война, всех молодых людей призвали в армию…

эта

На Земле мы готовились к неизвестному.

Но кто знает, как надо готовиться к неизвестному?

Мы изучали корабль, но бесчисленные переходы и галереи «Уззы» сами по себе постоянно менялись. Мы не знали пункта назначения – но, видимо, нам и не надо было этого знать. Мы строго следили за порядком на борту, но в ходовом отсеке вдруг появились мыши. Более того, в оранжерее «Уззы» бывший экипаж Модуля устроил стихийный пикник. Их там собралось человек двенадцать.

«Они всю траву вытопчут».

Но доктор Голдовски, отключаясь, бросил:

«Полагаю, что силовую защиту оранжереи можно снять».

Стармех изумленно уставился на капитана: «А если они – (он подразумевал под ними гостей) – разбредутся по кораблю? Мало нам мышей?»

«А кстати, что там с мышами?» – выдохнул Поляков.

«Это вовсе не мыши», – ответила фрау Ерсэль.

«Как вас понимать, тайтай?»

«Это одна мышь».

«Клоны?»

Стармех возмутился: «Как это одна? Я ловлю их каждый день. Их много!»

«И всё же, – возразила фрау Ерсэль, – это всего лишь одна особь».

«Но я лично выловил их три десятка!»

Фрау Ерсэль кивнула. Слова стармеха ничего не меняли. Генетический анализ указывал на единственность появившихся на борту мышей.

Я тоже не понимал. Почему доктор Голдовски не заинтересовался экипажем пропавшего Модуля? И что значит – «фантомная память»? Я ведь отчетливо видел отца, слышал его слова. «Ой, мне бы темные очки, – заглядывала в его глаза черноволосая спутница. – Мне бы сейчас волосы собрать в хвостик и балахонку какую-нибудь старую с кедами…» Почему ксенопсихолог Вероника не сочла нужным проявить хоть какой-то интерес к этой, как они выразились, «фантомной памяти»?

«Где пиво?»

Непрошеные гости хотели пива!

«Загляните в морозильник!»

«Вы бы его еще в дефлегматор залили!»

Отец щурился.

Взгляд казался усталым.

А черноволосую спутницу я вспомнил.

Тогда, в клубе Славы, она держалась несколько в стороне, по крайней мере, я не помнил, чтобы она что-нибудь говорила. А звали ее Аннор. Я слышал, как отец в оранжерее объяснял ей: «…оболочка с нейтринной звезды слетает в доли секунды… Да это так… Всё пространство космоса, милый друг, как содранными скальпами, замусорено газовыми оболочками…»

«Какой ужасный фэн-шуй!»

тета

Вито Цаппи (32 года, старший техник)

Бортовое время 21.30

Результаты тестирования:

– Что вы думаете о морали?

– Усложнения ей не на пользу.

– Легко уживаетесь с самим собой?

– Если поступки не противоречат желаниям.

– Скучаете по Земле? Мучают вас воспоминания?

– Скорее, сны, тайтай. Я в них хромаю. Мысленно, конечно. Боюсь, что люди Железного Драйдена решат, что мне досталось меньше, чем следовало.

– Но мы на «Уззе»!

– Это не отменяет снов.

– Вы хорошо знали капитана Стеклова?

– Служил с ним на прогулочном судне «Лебедь». Транспортировка туристов, всего лишь. Капитан «Лебедя» Эжен Дюммель был профессионалом с безупречным послужным списком, но в космосе никто не гарантирован от приступов «синдрома пустоты». Кажется, вы занимались этим синдромом, тайтай? На полпути к Луне капитан Дюммель приказал пассажирам срочно улечься в аварийные криокамеры. Понятно, кое-кто воспротивился. Замечу, что в официальном отчете, тайтай, смерть капитана Дюммеля рассматривалась как самоубийство.

– Но стрелял Стеклов?

– Не буду оспаривать. Он был первым помощником Дюммеля.

– Почему случившееся на «Лебеде» не помешало капитану Стеклову возглавить экипаж Модуля?

– Умение вовремя сделать выбор в космонавтике всегда приветствуется.

– Какие сны вас мучают, Вито?

– Это один и тот же сон. Всегда один и тот же сон. Я проваливаюсь в него, как в пещь огненную.

– И никаких исключений?

– Никаких!

– Что вам снится?

– Скудоумный пейзаж, тайтай. Как на западном берегу Красного моря. Голые оплавленные камни. А я в шортах и босиком. И голова непокрыта.

– Не пытались навернуть рубашку на голову?

– Наверное, я боюсь… Там, в своем сне, я всего боюсь… Говорю же, я там, во сне, даже хромаю. Лучше страдать под палящим солнцем, чем снова оказаться в руках террористов. Я там бреду один под палящим солнцем, и всё вокруг выжжено. Даже возникающие вдали домики кажутся раскаленными. У меня мозг вскипает!

– Вы входите в поселение? Стучитесь в первую попавшуюся дверь?

– О нет, тайтай. Я боюсь. У меня от зноя голова раскалывается.

– Но тайком заглядываете в окно?

– Только тайком.

– И что там видите?

– Никогда не угадаете, тайтай.

– Никакого зноя? Прохлада и ковры?

– Не надо об этом, тайтай!

– И те самые люди?

– Не надо, тайтай.

– Расскажите, что вас мучает, Вито?