Читаем Третий фланг. Фронтовики из будущего полностью

Третий фланг. Фронтовики из будущего

— А… — я махнула рукой, — материнский инстинкт. Здоровая родительская паранойя. Давай я лучше на фронт пойду? Вернее, за линию фронта. С этими пацанами…

Ярошенко смотрел на меня долго. Я даже начала переживать — может, сказанула что-то не то…

— Ваша просьба об участии в боевых действиях, Ника Алексеевна, удовлетворена…

— Вот и хорошо! — обрадовалась я и вскочила… чтобы оказаться в объятиях Алексея.

Листы докладной разлетелись по полу.

— Не пущу! — прохрипел он и сжал меня крепче. — Не пущу!

— Ты чего? Товарищ Ярошенко?!

— Леша… для тебя я просто Леша. Никушка. Я люблю тебя! Пожалуйста… Не пущу!

Я замерла. Вот и приплыли! Что же мне делать? Как любить? Как?

Закрыла глаза и опустила голову на плечо… Руки сами собой опустились, будто обессилели. Я ведь чужая… другая… я не могу… Я люблю… и боюсь любить.

— Леша… прости.

Он вскинул голову. В глазах такое отчаяние, что захотелось умереть прямо сейчас.

— Это значит — нет?

— Это значит, что я не знаю… Давай не спешить!

Он задохнулся, но произнес спокойно:

— Хорошо… только пообещай мне, что на фронт не будешь рваться!

Я усмехнулась:

— Мне и здесь дел много… пока что. Я еще хочу подводных диверсантов сделать… и князю Боргезе морду набить!

Степан

После совещания начался… да, да, правильно — обычный ад, который называется созданием чего-то нового с нуля. Причем сделать это новое надо было вчера. Прибывали люди, техника, «полуфабрикаты» для постройки наших самоделок. И так далее, и тому подобное. Все это надо было разместить, проверить, обучить. На этом фоне работа над самодельной ЗСУ-37-1 на шасси БТ оказалась самой простой: опыт есть. Раз собрали в лесу, на довольно скудной технической базе, то, имея базу полигона, сделаем тем более. И сделали ведь. Агрегат получился так себе. Не «Шилка», конечно. Но что-то, способное открыть огонь спустя секунды после остановки, получилось.

Ника

Сегодня радостный день. Двадцать первое ноября. Наконец-то горячо любимый товарищ Берия удостоил меня чести предстать перед его светлым образом. Вот блин! Ярошенко хмуро осмотрел меня, молча протянул оставленную на кровати юбку.

— Оденьте все-таки вместо брюк, Ника Алексеевна.

Я поджала губы, но бодаться взглядами с энкавэдэшником бесполезно, поэтому я, недовольно хмыкнув, ушла обратно в комнату — переодеваться.

В Москву мы ехали под усиленной охраной. Целый грузовик солдат. Однако шухер нападение на Букваря вызвало нехилый.

Коридоры Лубянки. Ну, коридоры как коридоры. Чего их все боятся? Дорожек ковровых нет — паркет, но добротный, не скрипит. Двери как двери. Проблем-то…

Навстречу нам идут двое невысоких людей. Один кажется знакомым, явно его портрет где-то в литературе встречался, а второй — солдатик молоденький. Разминулись в широких коридорах, даже не пришлось к стенкам прижиматься.

— Кто это? — спрашиваю Ярошенко. Больно мордочка знакомая…

— Хрущев. Никита Сергеевич…

Вот блин, и не узнала, однако…

— Курсанин, останетесь здесь!

Повернулась так резко, что чуть не сбила своего сопровождающего. Невысокий, светлый… мальчишка еще…

— Дмитрий… Николаевич… — и сердце бухнуло как кувалдой… стало жарко, и коридор начал куда-то уплывать…

— Ника Алексеевна! Ника! Что с вами?!

Чувствую, что меня куда-то тащат, я вцепилась в чью-то гимнастерку.

— Воды! Быстро!

Я пытаюсь найти глаза Ярошенко.

— Леша… Курсанин… Дмитрий Курсанин…

Диван почему-то жесткий. Внутри меня будто кто-то скручивает в рог, мне холодно и жарко одновременно. Почему-то очень важно сказать, что нельзя Курсанину находиться рядом с Хрущевым. Нельзя, и все… Почему же…

«А как раз в канун Лениного дня рождения, — я сижу за семейным столом и слушаю, открыв рот, — рядом с Хрущевым взорвался снаряд. Вот у меня два осколка в спине с тех самых пор и остались. Закрыл я тогда его…»

В канун Лениного… Старший брат — Леонид Николаевич, погиб в начале августа под Киевом… погиб… родился… когда же он родился? Почему мне сейчас это так важно…

Человек в очках расплывается. Пытаюсь и ему сказать, но горло пересохло. Мне так холодно, что я сворачиваюсь на диване в клубочек и умоляюще смотрю в его глаза…

— Вызовите «Скорую»! И сержанта Курсанина тоже в изолятор!

Да, правильно. Почему-то мне это кажется самым правильным решением… День рождения Лени… 23 ноября…

Потолок белый… Однозначно! И стены тоже белые. Ага, я в больнице! Прекрасные дедуктивные способности у тебя, Никушка! Хочется даже рассмеяться!

— Как вы себя чувствуете?

Поворачиваю голову. Сиделка. Немолодая женщина.

— Нормально… кажется.

— Поставьте градусник.

— Ага. Спасибо.

— Держите его, крепко. А я пойду врача позову. Хорошо?

— Конечно, идите, — соглашаюсь я. Врач — это хорошо, по крайней мере, узнаю, что со мной.

Но вместо врача первый врывается мой ненаглядный Ярошенко. Живет он здесь, что ли?

— Как вы?