Третий фронт

Извини, довели… Я им типа, Мэри Сью… пусть теперь подавятся — не буду ничего делать! Олегович, может тебе хватит? Да ладно. Мне-то какое дело?! Хочешь — пей. Только учти, я после алкоголя пьяненька и дурненька — еще точно нарвусь. Хорошо если на кого-то из наших, а то местные… козлы они все! Знаю — воюют, защищают Родину, партийная дрессировка — тяжелое детство, деревянные игрушки — и это не метафора! Но как люди — эх, не хочу здесь жить! Не смогу! Выйдем к нашим — грохнут меня или в психушку засадят. У меня тоже партийное воспитание — ты бы знал, как я дорого заплатила, чтобы не стать такой как все… Дед — личный телохранитель Хрущева, бабка — начальник отдела Совета Министров. А я — будущее коммунистической партии и примерная девочка. Пока из дому не ушла. В 14. И здесь подстраиваться ни под кого не буду! Не умею…

— Смотри — расклад такой. Старинов остается здесь с моими диверсантами. Я, наверное, тоже, но пока не решено… Будем по тылам комсостав немецкий отстреливать — как представлю морду Литовцева в прицеле — хрен промажу! Жаль Ярошенко не оставляют — сегодня на самолете улетает. Наверное, можно было бы в него влюбится… но какие шансы у него и у меня? Он Гбшник — куда пошлют там и умрет, а я… ему точно носки стирать не стану! Так что сопли в сторону… Блин, кончай пить! Я тебе с серьезным вопросом пришла — дай снайперку! Старинов планирует состыковаться с группами Черного. Он немного севернее нас…. Короче, Олегович, хватит подливать, скотина! Что пьяную бабу никогда не видел! Как вы меня все задолбали!

Сергей Олегович

— Хватит, так хватит — ответил я — Значит, говоришь, снайперка нужна тебе… щас….погоди…. а ну, брысь, сволочи зелёные!! — решительно разогнал я чёртиков. — Вот, держи! — положил я на стол своё сокровище, Ли-Энфилд с оптическим прицелом

— Ты не смотри, что такая старая на вид, бьёт изумительно… да…А ну кыш, кому сказал! — снова шуганул обнаглевших чёртиков — Вот патроны, сотня штук, вроде все из одной партии — брякнул мешочек рядом — Для тебя берёг, да…. знал, что тебе понадобится… вот…ик! Хорошая ты девушка, Ника… жаль, только не рыжая… вот… — это я пробормотал уже засыпая….

После того, как я проспался, и немного «поправил здоровье», во мне проснулась жажда деятельности. Хотелось всем помочь, везде поруководить. С этой идеей я и выполз на свет божий. Перехватить и угомонить меня никто не успел…

Побродив везде, попытавшись всем помочь, и будучи отовсюду изгнан, я полез руководить к водителям. Тут-то всё и случилось, удачно сложив в месте ночь, пьяного меня, молодого водителя и неисправные тормоза на машине… Последнее, что я запомнил-это надвигающуюся на меня глыбу грузовика, жуткую боль, а потом крики, «Олеговича задавило!!!»….Потом была темнота…

Так я и погиб, глупо и бестолково, не успев совершить ничего героического, а будучи задавленным грузовиком, когда пьяным полез руководить…

Олег

Когда я узнал о том что Олегыч погиб, да еще и так глупо, я вначале не поверил а потом… Потом был запой, даже скорее ЗАПОЙ, да еще какой… А учитывая, насколько я в это время был агрессивен от меня в лагере все шарахались, кроме Ани — она вообще была единственной кто мог меня в это время хоть как то контролировать. Она же меня и вытянула из запоя. А то мог бы и как Олегыч кончить — танки в болоте плавают плохо, но быстро. Правда в направлении на дно, а бухой мехвод (все порывался за рычаги сесть как набирал градус хоть и не был уже мехводом — Стас вел коробочку) это в таких условиях почти гарантия подобного исхода.

Однако несмотря на то, что пить я с Аниной помощью и перестал, но без последствий эта смерть для меня не прошла. Я стал намного замкнутей — общаясь в основном только с Аней, Иваном и Стасом (так звали четвертого из моего экипажа) держа остальных на расстоянии. а вот чувство юмора у меня практически пропало, хотя и до этого его у меня почти не было. Точнее не пропало а переродилось в направлении черного. Так например на моем танке (я таки остановил свой выбор на Т-34) на башне была нарисована весьма интересная картинка (Стас оказался неплохим художником) — объятая пламенем фигура танкиста, стреляющего из автомата, под которой было написано «до последнего!»

Ника

На похороны Олеговича я не пошла. Рявкнула Петровичу, что нехрен было самому лезть под машины. Мужикам окрысилась — да пошел он! И ушла к себе. Судя по удаляющимся звукам поняли правильно — циничная и бездушная баба… вот и хорошо. Оставили… одну.

Облокотилась лбом о стену. Стою. Боюсь, что не выдержит сердце — разорвется к чертовой матери. Вот прямо здесь и сейчас. Не могу. Не могу не плакать… только нельзя. Там, на могиле, не сдержалась это уж точно. Ревела бы как белуга. Как плакальщица… и не остановилась бы.

А так… что б не видели… никто… Незачем.

Выстрел. Второй. Сейчас будет третий. Лучше бы в меня стреляли, чем вот так — в небо. Не хочу терять. Никого… Только бы не заплакать. Только бы не сорваться. Только бы больше никого не терять…

Фалангер