Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Даллес, как и раньше, направил эти предложения в Вашингтон. Свои идеи Тротт высказал еще раз в Стокгольме, в том числе корреспонденту «Тайм-Лайф» Дж. Скотту. Непосредственно перед покушением сеть связей была упрочена: в Мадрид послали сотрудника «Люфтганзы» Отто Иона. Он бывал здесь и раньше; а в июле 1943 года встречался с американским военным атташе полковником Уильямом Хоэнталем. Ион впоследствии вспоминал: «…я говорил, что вермахт может драться еще семь лет, и саркастически добавил, что пройдет добрых три года, пока они (американцы. — Л. Б.) очутятся у Бранденбургских ворот, — если раньше нам не удастся окончить войну благодаря «смене режима». Он (Хоэнталь) спокойно принял мои слова к сведению. Тогда, не называя имен, я сказал, что «мы» можем попытаться еще до рождества «изменить режим». Однако нам нужна поддержка в форме заявления союзного командования, согласно которому с германскими фельдмаршалами будут обращаться, как с Бадольо… Я спросил, возможно ли поддерживать контакты. Он ответил положительно, дал, мне секретный телефонный номер и обещал хранить все в строжайшей тайне».

На этот раз Ион привез в Мадрид точные данные о сроке путча. Информированность УСС о ходе заговора была настолько высокой, что в момент высшего напряжения — а именно 20 июля 1944 года — «агент 512» Гизевиус находился в берлинском штабе заговорщиков и непосредственно наблюдал за ходом событий. И хотя почти все, кто находился в здании ОКБ на Бендлерштрассе, погибли или были арестованы, Гизевиус «чудом» спасся и через несколько дней оказался у Даллеса в Берне.

В нашем распоряжении есть секретное донесение Даллеса в Вашингтон от 21 января 1945 года. В нем излагаются сведения, полученные от заговорщиков еще 17 августа 1944 года, вскоре после покушения. Донесение гласит: «Источник сообщил, что полковник фон Штауффенберг, совершивший покушение на Гитлера, в случае удачи путча планировал заключить мир с Советами и объявить в Германии «режим рабочих и крестьян». Старомодные генералы не были согласны с этим планом и, как прежде, выступали за соглашение с западными союзниками без Советов. Однако они не возражали фон Штауффенбергу, так как он был единственным человеком, который решился рискнуть своей жизнью, и только он мог подложить бомбу. Они надеялись, что будут в состоянии повести последующее развитие в более консервативном направлении»[67].

Таков был циничный расчет «старомодных генералов», которые охотно жертвовали отважным патриотом, а своих американских партнеров в очередной раз стращали «режимом рабочих и крестьян», от которого Штауффенберг был весьма далек. Сам Даллес добавил свои предложения: надо немедленно ослабить рузвельтовское требование безоговорочной капитуляции и обещать немецким генералам, которые откроют путь западным войскам, что их не объявят военными преступниками. Все это следует сделать, прежде чем советские успехи на Востоке повергнут Германию в хаос…

Можно понять, почему 23 мая 1944 года, то есть перед самым вторжением в Нормандию, в ходе которого должны были осуществляться союзнические операции «Оверлорд» и «Нептун», всем высшим командирам экспедиционных войск была разослана такая директива: «Политические настроения немецких генералов имеют большое значение. Если вермахт в результате «Нептуна» понесет тяжелый урон, то генералам может принадлежать решающая роль в формировании будущего… Увидев неизбежность поражения, они, возможно, не захотят продолжать вести войну до момента, когда в Германии воцарится хаос. Они, видимо, убеждены, что выторгуют лучшие условия капитуляции, чем это сделали бы нацисты… Если первые недели вторжения покажут, что союзников не удержать, то, возможно, высшие немецкие офицеры решатся на быструю акцию против Гитлера».

И вот поразительное совпадение: до двадцатых чисел июля союзники, высадившиеся в Нормандии, не предпринимали активных действий на фронте, как бы выжидая исхода событий.

20 июля 1944 года не принесло результатов, которых ожидали основная группа заговорщиков и ее идейные сообщники за рубежом. Фактически они бесчестно воспользовались смелостью и мужеством Штауффенберга и его друзей. Генералы проявили поразительную медлительность и неосторожность, бросив дело на пол пути. Вот только один пример: предназначавшийся на пост главнокомандующего вооруженными силами генерал-фельдмаршал фон Вицлебен прибыл в штаб заговорщиков с многочасовым опозданием, но в полной форме и с маршальским жезлом. Узнав, что Гитлер жив, он через 45 минут уехал домой. А вскоре Гиммлер начал расправу…

Конечно, меня могут спросить: не преувеличиваю ли я роль заговора? Думается, нет. И вот почему:

а) преувеличение невозможно, поскольку американские действия на фронтах «тайной дипломатии» не кончились в июле 1944 года, а в предыдущий период отнюдь не замыкались на заговорщиках-генералах, а целили дальше, к Гиммлеру;