Третий Георг

– Милорд, я пришел сообщить вам, что мое здоровье пошатнулось, и поскольку я выполнил данное мною обещание, то не вижу больше оснований для того, чтобы еще и далее оставаться в правительстве.

Бьют встревожился. Имея поддержку в лице Фокса, он чувствовал себя в безопасности. Хитрый как лиса, что вполне соответствовало его имени, этот человек оказался блестящим политиком. Его вполне можно было назвать достойным соперником Питта. Бьют только-только почувствовал себя немного увереннее, зная, что Фокс поддерживает его. Но теперь этот плут отказывает ему в поддержке. Ему, видите ли, надоело.

– Это плохие новости, – начал Бьют.

– Нет-нет, – воскликнул Фокс. – Поймите меня правильно, человек со слабым здоровьем – плохой помощник. Вы, милорд, с вашей одаренностью, которая позволила вам занять ваше нынешнее положение, не нуждаетесь в отслужившем свое «лисе». Короче говоря, я решил уйти в отставку.

– Полагаю, что ваше решение еще не окончательно.

– Увы, да! Мое здоровье требует от меня такого шага. Я обещал своей жене, что сообщу вам о своем намерении подать заявление об отставке. Я не смогу быть вам полезен в дальнейшем. Поэтому я уйду, получив титул, который вы мне обещали, чтобы показать людям, что меня считают достойным моей награды.

– Титул… – начал Бьют.

– Да, барон Холланд Фоксли Уилтшир, – сказал Фокс. – К тому же я надеюсь сохранить свой пост казначея.

Бьют изумился. Как это было похоже на Фокса: просить титул и пост, являвшийся почти синекурой, приносивший весьма солидный доход.

– Думаю, даже мои недруги согласятся с тем, – улыбаясь, продолжал Фокс, – что страна в долгу передо мной и обязана дать мне все это.

Король был крайне встревожен. Он читал газетенку Уилкиса. Эти ужасные обвинения против его материи и лорда Бьюта! Неужели все знали об их связи, кроме него самого? Какой же он простак! Все эти годы он считал, что они только хорошие друзья. А они жили вместе как муж с женой; и ни для кого это не было секретом, кроме Георга, конечно же. Как, должно быть, все потешались над его наивностью.

Король уткнулся лицом в ладони. Временами ему казалось, что весь мир против него. Он не мог доверять никому, даже матери и Бьюту – тем, на кого он полагался всю свою жизнь.

Да, он мог бы положиться на Шарлотту; но его жена – лишь молодая женщина, ничего не понимающая в государственных делах. И ей никогда не следует знать о них, ей лучше оставаться в стороне от этого порочного двора. Шарлотта должна сохранить чистоту и продолжать рожать ему детей. В августе у них появится еще один малыш. Да, Шарлотта стала воплощением того, о чем бы ему хотелось думать в эти дни. Он возненавидел политику и перестал доверять государственным деятелям. Но если он собирается быть хорошим королем, то должен с честью выйти из создавшейся ситуации. Его пугало то, каким образом провели через парламент договор о мире. Подкупы! И организовал их этот циничный мистер Фокс!

Какое удовольствие укрыться в Ричмонде от этих проблем, бродить по парку вместе с Шарлоттой; сидеть подле детской кроватки и с изумлением наблюдать за крепким, здоровым малышом.

А вот теперь лорд Бьют привел Фокса и сообщил ему, что этот его министр подал заявление об отставке, а в качестве награды за свои услуги готов принять титул барона Холланда, а также сохранить за собой пост казначея.

– Значит, вы покидаете правительство, мистер Фокс, – неодобрительно промолвил король.

– Ваше Величество, мое здоровье ухудшилось, и я не в состоянии исполнять свои обязанности на том высоком посту, на который Ваше Величество были столь любезны возвести меня.

Георг почувствовал, что его мутит от раздражения и разочарования. Счастливчик мистер Фокс! Ему достаточно подать в отставку, чтобы выпутаться из трудной ситуации, да еще получить за это титул.

А им ничего не оставалось делать, как позволить ему уйти.

Девятнадцатого апреля король открыл парламент, а четырьмя днями спустя появился сорок пятый номер «Норт Бритона».

В этом номере газеты Уилкис называл Хьюбертсбергский мир, последовавший за Парижским мирным договором, как «самый беспримерный случай министерской наглости, которую когда-либо пытались навязать роду человеческому».

Георг прочел газету – а теперь ее с беспокойством изучали все, желая убедиться, что не выставлены там на посмешище, – и обнаружил, что Уилкис в своей статье задел лично его.

«Выступление короля в парламенте, – писал Уилкис, – всегда рассматривалось законодателями и общественностью, как отголосок речей небезызвестного вам министра.»

Уилкис словно пытался сделать вид, что у него вовсе нет намерений критиковать короля и что вину за все он возлагает на Джоржа Гренвила.

«Все друзья нашей страны, – продолжал он, – должны сокрушаться по поводу того, что короля, обладавшего столь многими замечательными и миролюбивыми качествами, которого искренне уважает вся Англия, могли заставить поддержать своим священным именем самые одиозные меры и сделать не имеющие никакого оправдания публичные заявления с трона, прославленного совей честностью, честью и незапятнанной добродетелью.»