Третий глаз — алмаз

— Чего-о? — в унисон протянули скандалистки.

— Милиция опечатала дверь, видите темно-красные следы и обрывок бумаги?

— Не я! — завопила Лена.

— И не я, — подхватила Таня. — Могу точно сказать: Ленка ни при чем! Она сегодня не высовывалась! Они позавчера около семи вечера как уехали с Муратом на дачу, так и вернулись вчера совсем ночью! Мурат у ней небось до сих пор в спальне сидит!

Лена покраснела.

— Ну и че? Мы бессемейные! И ваще…

— Лучше скажите соседке «спасибо», — купировала я начинающийся скандал, — она обеспечила вам алиби.

— Ага, — растерялась Ленка, — ваще-то… Мурат… он там… дрыхнет… устал… его трудно разбудить…

— Ухайдокала парня, — заржала Таня, — заездила до отключки!

— Скажешь тоже, — кокетливо сверкнула глазами Лена, — мы на даче устали!

— Во-во, — продолжала веселиться Таня, — и я про усталость!

— Раз Лена не выходила, значит, печать сорвали вы! — заявила я Татьяне. — Зачем полезли в квартиру покойной? Цель какая? Воровство?

Таня разинула рот.

— Она честная, — Лена неожиданно встала на защиту соседки, — подсматривать любит, подслушивать, всем сплетни расскажет, но стырить ничего не способная! Таньке весь подъезд ключи оставляет, когда в отпуск отваливают, цветы полить, газ проверить, все знают: она и щепки не возьмет. За фигом ей к Светке переть? Там брать нечего! У Лукашиной все на бухалово уходило, бедно жила.

— И врала много, — добавила Таня, — говорила, на телике работает! Разве там такие есть? Телелюди все в золоте и брюликах! У них машины, и жить они тут не станут!

— Светка Аське из двенадцатой пропуск на программу давала, — вдруг вспомнила Лена, — и провела ее через служебный ход.

— Ну, может, и работала в телецентре, — согласилась Таня, — уборщицей!

— Аська говорит, у Лукашиной рация была, и она…

— Если вы не трогали печать, то кто ее сорвал? — Я вернула балаболок к интересующей меня теме.

Таня и Лена переглянулись, первая молча ткнула в дверь с номером «4» и шепотом сказала:

— Может, она? Наталья Петровна?

Лена закивала.

— Очень уж она хорошая! Такая и спереть может! Идет иногда со своей внучкой и зудит: «Надо слушать маму и бабушку, выпрями спину, не шаркай ногами». Зануда.

— Правильная! — уточнила Таня.

— Зануда! — повторила Лена.

— Вечно умничает!

— Книги в библиотеке берет!

— Вежливая! Даже плюнуть в нее хочется, — шипела Лена, — прям не понимаю, как с такой разговаривать! Встретишь, она и давай гундеть: «Леночка, как вы замечательно выглядите! И беленькая кофточка вам к лицу!»

— Чистый сироп, — каркнула Таня.

— Может, Нинины дети печать содрали? — предположила Лена. — Неслись по лестнице и сдернули!

— Лен! — заорали из квартиры. — Чаю поставь!

— Мурат проснулся, — хихикнула Лена и скрылась в квартире.

— Во до чего одинокая жизнь довести может, — делано пригорюнилась Таня. — У этого Мурата баб как у нас тараканов. А Ленка верит, что она единственная. Жаль ее, хоть дура и неряха, но не противная, не завистливая, не то что Нинка из пятнадцатой, та, если у кого новые туфли увидит, — позеленеет вся! Извиняйте, я пойду мужу жрачку готовить!

Татьяна захлопнула дверь, я постояла мгновение, потом присела и подняла коврик у квартиры Лукашиной. Так и есть, некоторые людские привычки неискоренимы. Москвичи устанавливают бронированные двери, вешают камеры слежения, нанимают охрану, но по-прежнему кладут ключи под тряпку, о которую вытирают ноги!

Замок у Лукашиной был простенький, я легко повернула ключ и вошла в крохотную прихожую. Слева висела деревянная палка с крючками, на одном болтались старый бежевый тренч и древний шелковый платок. Дальше стоял небольшой холодильник. Размер его без слов сообщил о личной жизни Светы — у нее явно не было ни семьи, ни постоянного любовника. Если к вам часто заглядывает мужчина, придется ему готовить хоть какую-то еду, а в крохотный холодильник не влезет ни одна кастрюля.

Я распахнула дверцу и обнаружила на двух маленьких полочках стакан йогурта, бутылку кефира, три сосиски и несколько пластиковых контейнеров. В одном, к моему огромному удивлению, лежал кусок вполне свежей осетрины, во втором — граммов сто черной икры. Еще я увидела мешочек с черешней, давно сошедшей и поэтому недешевой, и несколько бутылочек натурального сока: апельсиновый и клубничный. Может, Светлана и была нищей, но на питании она не экономила. Ценники, приклеенные к пластиковым бутылочкам, поведали, где Лукашина покупала продукты: супермаркет «Рай еды»[7], один из самых пафосных и дорогих гастрономов столицы. 250 миллилитров выжимки из цитрусовых стоили там пятьсот рублей, а клубничный нектар того же объема зашкаливал за тысячу!