Третий глаз — алмаз

Тельма Генриховна оказалась крепко сбитой и, вот уж странность для старушки, очень высокой дамой.

— Добрый вечер, — после небольшого колебания ответила хозяйка, — вы кто?

— Даша Васильева, — весело объявила я.

Простая фамилия вновь удивила Барсукову.

— Васильева, Васильева…

— Час назад я сообщила вам о смерти Лукашиной!

Тельма Генриховна сдвинула брови к переносице.

— Я уже ответила, что не знакома с ней! Право слово, вы назойливы.

— Зато я редко вру! — парировала я. — Давайте сократим путь к правде. Во время нашей беседы по телефону я ни разу не назвала имени умершей, произносила только ее фамилию, а вы в какой-то момент заявили, что ничего не знаете о Светлане Лукашиной. Откуда вы знаете, как звали умершую?

Тельма Генриховна заморгала, потом сделала рукой приглашающий жест.

— Прошу.

Я вошла в темный, кажущийся бесконечным коридор, хозяйка с грохотом закрыла дверь.

— Кто вы? — зло спросила она.

— Даша Васильева.

— Назваться можно хоть царицей Савской, покажите паспорт!

— Он остался дома, права подойдут?

— Давайте!

Я протянула Тельме Генриховне заламинированные права.

— Ладно, — спустя короткое время сказала хозяйка, — допустим, вы Васильева. Дальше что?

— Светлана Лукашина умерла.

— Мне до нее нет дела!

— Светлана была одинока.

— Каждый достоин своей судьбы.

— Тело лежит в больничном морге!

— Ну и?

— Надо ее похоронить.

— И что?

— Наверное, она предвидела свой конец.

— Ну и? — тупо твердила Барсукова.

— Неужели вам ее не жаль?

— Каждый достоин своей судьбы, — повторила старуха. — Я тоже живу одна, хоть и вырастила четверых. Светлана о матери вспоминала? Звонила ей? Интересовалась, как я живу? Нет! Я, между прочим, знаю, что значит одиночество, поэтому давно на похороны деньги отложила, в случае чего соседи меня упокоят, а дочки не придут! Хотя…

Барсукова махнула рукой.

— Светлана ваша дочь! — ахнула я. — Простите, не знала! Понимаете… тут… наверное, неуместно сейчас… лучше завтра… но… дело не терпит отлагательств, девочка может погибнуть… и…

Тельма Генриховна вскинула голову.

— Не лопочи, — оборвала она меня, — Света мне не родная, я ее мачеха.

— Фу, — выдохнула я, — пожалуйста, помогите! Похоже, Лукашина попала в криминальную историю.

Барсукова внимательно осмотрела меня с головы до ног и решительно сказала:

— Пошли на кухню.

Едва я устроилась за большим столом, как хозяйка велела:

— Рассказывай.

Пришлось излагать слегка подкорректированный вариант событий: я убрала писателя-графомана, оставила лишь похищенную девочку и задала главный вопрос:

— Подскажите, есть ли у Светланы знакомый Владимир и где его искать?

Тельма Генриховна положила руки на стол.

— Мы давно не виделись.

— Очень жаль, — расстроилась я, — но вы говорили про четверых дочерей, значит, у Светы есть три сестры?

— Сестры? — скорчила гримасу Барсукова. — Ах, сестры! Да уж! Родственные души!

— Может, дадите мне их телефончики? — попросила я.

— Зачем? — спокойно осведомилась старуха.

— Похищенная девочка, — напомнила я, — вероятно, Света поддерживала отношения с родственницами, делилась с ними…

— С кем? — неожиданно засмеялась Тельма. — С девками? Нет, конечно! Они друг друга ненавидели! У вас есть сестры?

— Нет, — покачала я головой.

— Вот и скажите спасибо родителям, — заявила Тельма. — А Сергей со Златой сумасшедшие были. Вернее, он нормальный, только слабый, а она!..

— Вы вторая жена Сергея?

— Верно.

— А девочки — его дочери от первого брака?

— Можно и так сказать, — загадочно ответила Тельма. — Злата начудила по полной программе, богомолка наша! Встречаются люди, которые всем активно добра хотят! Мой вам совет от всей души, стороной слишком ласковых людей обходите, иначе они вас утопят в дерьме собственных добрых дел!

— Похоже, Злата вам чем-то досадила, — констатировала я.

Тельма опять скорчила гримасу.

— Вам придет в голову удочерить троих детей, неизвестно чьих, без роду без племени, чужих спиногрызов, и устроить собственному ребенку ад кромешный? Детей имеете?

— Двоих, — коротко ответила я.

— А если к ним еще пяток подзаборников предложат, возьмете?

Я стала перебирать пальцем рассыпанные по клеенке крошки. И Аркадия, и Машу я не рожала. Кеша достался мне в детском возрасте, а Маша — младенцем в пеленках. Но я всегда считала, что поговорка: «Не та мать, что родила, а та, что вырастила» — верна на сто процентов.

Барсукова продолжала смотреть на меня, я покачала головой.

— Пять детей большая ответственность, наверное, я не рискнула бы взвалить ее на свои плечи. И потом, их надо накормить, одеть, выучить, может, я слишком приземленная, но считаю, что, рожая нового человека или беря его на воспитание, следует подумать и о материальной стороне вопроса. Ну, грубо говоря, посчитать: ты способен купить одну пару ботиночек или две? Хотя я видела очень счастливые семьи, где ели месяцами одни пустые макароны, а младшие донашивали одежду за старшими и были очень довольны. С другой стороны, я встречала несчастных детей, в распоряжении которых был трехэтажный дом, личный шофер, пони и горы игрушек.

— Брат с сестрой или два однополых спиногрыза всегда будут ненавидеть друг друга, — запальчиво воскликнула Тельма.