Третий глаз-алмаз

– По-моему, вы ошибаетесь, – тихо сказала я.

– Нет, – старуха стукнула кулаком по столу, – просто одни умеют притворяться, а другие нет. В раннем детстве милые детки постоянно дерутся, в подростковом возрасте ненавидят родителей за то, что те нарожали кучу отпрысков. Чем старше становятся кровные родственнички, тем сильнее их ревность и ненависть! Один брат основывает бизнес, добивается успеха, живет шикарно, а другой неудачник. И если первый патронирует второго, берет его к себе на работу, платит хорошие деньги… ох, беда! Зреет в этой семье взрыв, перед которым атомная война – игрушки! А после смерти родителей? Грызня за наследство! Ради сарая на шести сотках сестрички готовы глотки друг другу перегрызть!

– Похоже, вам здорово не повезло в жизни, – вздохнула я.

Тельма Генриховна скрестила руки на груди.

– Ну это как сказать! Была любовь! Ты что предпочитаешь: самой любить или быть любимой?

– Лучше, когда чувства взаимны, – ответила я.

– Так не бывает, – безапелляционно заявила старуха. – Всегда один целует, а другой подставляет щеку. Семейная жизнь – компромисс, вопрос, кто больше прогибается! Да вот только порой… долго стоишь мордой в землю, а все равно – нелюбимая! Используют тебя… считают домработницей… Света правда умерла?

– Да, – кивнула я.

– Не врешь?

– Разве можно лгать по такому поводу? И зачем мне вас вводить в заблуждение?

– Светка могла тебя подослать, она уже раз сюда одну направила! Сучонка! Ладно, говори номер больницы.

Я открыла сумочку, вынула листок и протянула старухе.

– Позвоните по этому телефону, врач Родион Ильич, он подтвердит информацию о кончине Лукашиной.

– Нашла дуру, – скривилась старушка, – нет уж! Я и номер больницы уточню! А ты тут посиди пока!

Через полчаса Тельма Генриховна, не демонстрируя никаких признаков волнения или горя, вернулась на кухню.

– Говорят, тело в морге, – сказала она, – но, пока я сама его не увижу, не поверю ни в какие сказки! Тут дело непростое, Светка дурит не первый раз!

– У вашей падчерицы была эпилепсия?

– Билась в припадках, – равнодушно констатировала бабуля, – да только она прикидывалась! Актриса! Здорово научилась, пена изо рта, корчится, даже энурез был! Но я понимала: врет она!

Я разинула рот, Тельма Генриховна усмехнулась.

– Не знаешь, какие девки бывают. Светка хитрее лисы, она меня с Сергеем ссорила, устраивала корчи у него на глазах. Нарочно. Последняя в доме осталась, остальные шалавы раньше удрали! После того, как убили…

– Убили? – растерянно повторила я. – Может, расскажете, что у них в семье происходило?

– Зачем? – нахмурилась Тельма. – Все прошло, быльем поросло, нет нужды землю перекапывать. А Светлане передай, что я, в отличие от нее, не вру! Я просто правды не знаю! Злата унесла ее в могилу! Хватит ко мне людей подсылать!

– Светлана умерла, вам же в больнице сказали!

– Врут, – убежденно заявила Барсукова. – Светка договорилась, она может! Такая актриса! Припадки натуральные устраивала, но они почему-то всегда в тот момент происходили, когда Сергей деньги получал! Воровка!

– Кто? – совершенно потерялась я.

Тельма Генриховна неожиданно засмеялась.

– Напела она тебе про злую мачеху! Все, недосуг мне болтать. Ступай. Не вышло меня обмануть.

– Тельма Генриховна, милая, – взмолилась я, – мне неинтересны ваши тайны, я спросила о семейной жизни просто для поддержания разговора, я ищу Владимира! Речь идет о жизни маленькой девочки! Пожалуйста, вспомните, вдруг ваша падчерица упоминала это имя!

Старуха подошла к серванту, выдвинула ящик и стала в нем рыться.

– Давно я эту стервозу не видела, – холодно сказала она. – С кем она жила, понятия не имею. Вот, держи. Некоторое время назад приходила сюда эта мадам с тем же заявлением, что и ты: Света скончалась, хочет быть похоронена вами и чтобы на камне была надпись: «Единственная родная дочь Лукашиных». А потом стыдить меня попробовала, мол, выгнали больную, не лечили ее, теперь обязаны ей правду открыть! Еле ее вытолкала, так эта хамка визитку оставила, и еще велела позвонить, когда у меня совесть проснется! Вот и болтай с ней, небось она всю правду про Лукашину знает. Хотя, думаю, нет! Светка из них самая умная была! Такие язык не распускают! Теперь убирайся вон! Живо!

Старуха сжала кулаки, ее блекло-серые глаза стали синими, нижняя губа оттопырилась, по шее поползли красные пятна. Тут только до меня дошло: очевидно, Тельма Генриховна не совсем нормальна, я общалась с психически нестабильной женщиной, которая несла полусвязный бред.

– Сама уйдешь или придать ускорение? – мрачно поинтересовалась Барсукова, потом сунула руку в небольшое пространство между стеной и холодильником и вытащила оттуда палку для раздвигания занавесок…

Я невольно взвизгнула и бросилась в коридор, очень надеясь, что смогу быстро справиться с замком.

Глава 14