Третий глаз Шивы

Они подняли скатку и, шелестя осокой, потащились к упавшему дереву, разбухшему и скользкому от воды. Осторожно уложив ношу на ствол, они взобрались на него сами и, став друг к другу лицом, подняли скатку. В полусогнутом положении, крохотными шажками – Стекольщик пробирался спиной вперед – шли они по сучковатому осклизлому бревну. И чем дальше они продвигались, тем уже и сучковатей оно делалось.

– Годи, – сказал, задыхаясь, Стекольщик, когда внизу блеснула подобная нефти вода.

Они опустили груз и неуверенно разогнулись. Озеро тонуло в клочковатом тумане. Гудящим столбом вились комары. Тяжелые зловонные пузыри змейкой поднимались со дна. От них разбегались, чуть покачивая неподвижных водомерок, концентрические круги.

– Здесь! – шепнул Стекольщик, и нагнулся.

Они подняли скатку, легонько, чтоб самим не упасть, качнули ее к краю и выпустили из рук. Взлетевшая вверх ледяная жижа чернильными кляксами забрызгала лица.

Скатка упала на мелководье и тяжело ушла в грязь, которая жадно потянула ее во тьму. Болотная вонь стала еще сильнее. Все было кончено.

Обратный путь проделали налегке. Белым сфагновым мохом, пропитанным, как губка, водой, кое-как отмыли руки и лица. Потом вывели из ельника мотоциклет и махнули на Заозерное.

Стылую синеву над лесным окоемом прорезали холодные латунные полосы. Высоко в небе закружили ласточки. В темной воде карьерных ямин среди вывороченных пней и коряг плескалась рыба. Тут-то и пришла Стекольщику богатая мысль полакомиться рыбкой. Долгое напряжение требовало немедленной разрядки.

– Теперь все, – сказал он, глуша мотор. – Теперь забудь. Мы сюда отдыхать приехали, рыбу ловить.

– Рыбу? – недоверчиво усмехнулся Витек. – Шапкой, что ли? И где? В этих канавах?

– Дура! – Стекольщик ласково дернул его за козырек и надвинул кепку на нос. – Карьеры это, понял? Здесь рыба сама собой заводится. Утки на лапах тину с икрой приносят.

– И какая же здесь рыба?

– А какая хошь. Щучки, лещи, окуньки. Только больше всего карася. Он тут с ладонь. – Стекольщик растопырил грязную исцарапанную пятерню.

– На «морду» ловят? – поинтересовался Витек, обнаруживая причастность к отдаленным районам сибирской тундры, где отбывал наказание в одной с Фролом исправительно-трудовой колонии общего режима.

– Ага, вершами… Мы их сейчас прощупаем.

– Как же это? – Витек сладко потянулся и прищурился на разгорающийся горизонт. – Почем ты знаешь, где снасть стоит? Такое дело проследить надо.

– Я тута все знаю, – довольно усмехнулся Стекольщик. – Мужики друг от друга не таятся, чужого никто не берет. Вон видишь, – он махнул рукой в сторону ближнего карьера, – это Анкин колодезь. Тут завсегда лещ попадается. Там и верши ставят у белого пня. Дале будет Песочный, где караси. За ним, у Святого источника, еще карьера – Прорва и Махрютин. А рыбы там… – Стекольщик сладко зажмурился. – Сейчас мы их объедем!

– Спать не хочешь? – спросил Витек, заводя мотоциклет.

– Не… А ты?

– Какой уж тут сон!

– Днем отоспимся.

Но днем отоспаться не привелось.

Когда Стекольщик разделся и полез в воду выгребать чужие верши, Витек только воротник на пиджаке поднял и руки в карманы засунул, до того зябко ему сделалось. Но Фрол так лихо плавал саженками, нырял и отфыркивался, что дружку самому захотелось искупаться.

– Вода-то теплая? – крикнул он с обрыва.

Стекольщик, занятый в тот момент важным делом, – перекладывал застрявших в верше карасей в майку, завязанную мешком, – даже ухом не повел. Но, приплыв к берегу и вывалив на травку трепещущих бронзовых рыбок, сказал с удовольствием:

– Вода, Витек, что твое парное молоко. Очень советую искупаться.

Витек искупался и совсем ожил. Люто захотелось есть, и сама собой возникла проблема, что делать со всей этой грудой рыбы. Ни подходящей посуды для ее приготовления, ни потребных для этого припасов они с собой, конечно, не прихватили. Но голова у Стекольщика была в то утро удивительно ясной, и он все быстро решил.

– Мы с тобой что сделаем? – Он продул папироску и закусил гильзу. – Перво-наперво съездим в поселок и нальем свежего молочка, сметанки опять же купим…

– Картошки хочется, – сообщил Витек.

– Ты погодь… В десять часов тут лавка откроется. Все, что надо, там возьмем. Понял? А картошечку самим накопать придется. Руки не отвалятся… Чугунок али сковородку у баб подзанять можно. Нам дадут, мы люди денежные. – Стекольщик ухарски подмигнул и широким гусарским жестом вытянул из бокового кармана комок смятых пятерок и трешек. – Хоть фарта мы не имели, но за избавление от опасности могем.

– Самогонку тут, конечно, уважают, – понял намек кореш.

– Зачем отравлять себя самогонкой? – пожал плечами Стекольщик. – «Экстру» купим. Хотя в мое время тут действительно ловко гнали из гонобоба. Чистая, как слеза!

Переложив рыбу травой, чтоб не усохла, они оседлали пропыленную «Яву» и покатили в поселок.

В кулинарных хлопотах и погоне за удовольствиями незаметно прошел день.

Уже в сумерках, отяжелев, как удавы, и под изрядным газом, Стекольщик с Витьком добрались до озера Светлого, где и решили заночевать на суходольном пятачке посреди осушенной луговины.