Третий источник

Вдруг Ольга зашлась смехом. Звонкий, он показался Толянычу особенно притягательным. Эта подружка-пичужка определенно ему нравилась и ежесекундно открывала все новые и новые грани для симпатии.

- Ты чего?

- Ой, не могу! Ой, щас помру! - Закатывалась Ольга. - Ты только посмотри...

Толяныч посмотрел - она держала в руке маленький белый комочек. Тряхнула, разворачивая прямо у него под носом. Это оказались трусики. Ее трусики, превращенные грубыми толянычевыми руками во что-то совершенно неопознаваемое. Дыра на дыре не считая естественных.

- Ой, ты только посмотри! - Она растянула бывшую свою запчасть и лукаво зыркнула сквозь особо выразительную дырку. Смех так и звенел, звенел будоража. - А ты... Ты говоришь "купальник"!

Толяныч чуть остолбенел сперва, и тут же стал высматривать очередной подходящий съезд с трассы.

В Домодедово он купил ей и белье и купальник. И еще несколько разноцветных маек, объединенных общим признаком - размера на три больше чем надо. Одну она тут же и напялила в машине, ничуть не смутившись шастающих по улице людей (прохожий орденоносец чуть не утратил вставную челюсть). Здорово получилось - то ли длинная майка, то ли короткое платье. До Параминова они тормозили еще не раз, и даже не два. Крот называл такое состояние "снять давление".

Давления оказалось с избытком, но и девочка попалась на диво заводная, а Толяныч, хоть и выжатый почти насухо, все никак не мог остановиться...

***

Когда они все же сподобились, довольные друг другом и шальные, подъезжать к Параминову, устоялся вечер, какой бывает только в мае - словно сруб деревенского колодца, от земли на метр, но глу-у-бокий, собака. Закачаешься.

Дорога вышла длинноватой, но приятной во всех отношениях. Видимо в конце концов Ольга пришла к выводу, что связалась с маньяком, и к обоюдному удовольствию проявила достойный темперамент. В какой-то момент Толяныч спросил, с чего бы это вдруг она заявилась сегодня утром? А если б он так и не появился? Спросил просто так, чтоб разговор поддержать, не надеясь на честный ответ. И услышал жизнерадостное:

- А мне ты еще позавчера понравился. А тут время выдалось свободное дай, думаю, загляну, тем более ты сам говорил, что с утра уйдешь, а потом дома будешь. Ну и зашла, тебя нет, домофон не работает. Уж больно погодка классная, жаль даже было уходить. Вот и решила подождать. Вот...

Честный ли ответ, трудно сказать - разве упомнишь, чего там нес по пьяни, если уж на утро не мог вспомнить, с кем вообще был. Да и после сегодняшних кубинских фейерверков это казалось совершенно не важно. Но Толяныч проникся к ней окончательно.

Руки больше не дрожали, словно нервных окончаний в них не осталось совсем. Матрена дрыхла без задних лап на заднем сидении.

- Знаешь, я всегда мечтал потрахаться в машине. - Ни с того ни с сего сказал вдруг Толяныч. И чуть было не цапнул себя за язык - вдруг обидится.

Но Ольга ничуть не смутившись, обхватила его за шею, чмокнула в нос:

- Ну и как тебе?

- Здорово! - Честно и восторженно ответствовал Толяныч, получая очередной чмок в ухо. Ну и девушка!

Она откинулась на сидении, забросила обе руки за голову, и когда он бросал в ее сторону мимолетные взгляды - машина свернула на бетонку, и приходилось быть предельно внимательным, чтоб не угодить в какую-нибудь колдобину - улыбка, адресованная неизвестно чему, блуждала по ее заметно припухшим губам. И Толяныч улыбался, насвистывал, и вообще был катастрофически беззаботен.

Вечер оказался недюжинно теплым и явно таил в себе еще массу всяких сюрпризов. Приятных или не очень - это уже дело десятое, но чутье подсказывает, что скорее все же приятных. Да и "Надежда" - доброе подспорье.

Наконец замаячила бетонная ограда с редкими фонарями и угадываемыми путами колючей проволоки - поселок уже совсем рядом. Толяныч вдыхал довольно чистый воздух Подмосковья, и до деревни оставалось еще каких-нибудь метром пятьсот, когда тишину прорезал совершенно шальной женский голос:

Виновата ли я...

Виновата ли я...

Виновата ли я, что люблю?!!!

- О! Вот и первый кхумен! Сразу видно, жизнь налаживается, раз девицы за ограду побухать выбираются. Давай-ка посмотрим, кто и в чем здесь провинился! - сказал Толяныч, сворачивая с дороги на голос. - Посмотрим?

- Легко! - Азартно воскликнула Ольга. А девочка оказывается заводная не только в потрахушных авантюрах.

На параминовской земле Толяныч чувствовал себя полноправным хозяином и, хоть уже не менее полутора лет не был здесь, не допускал даже мысли, что первый же сюрприз обернется чем-то нерадостным. Но в глубине души был готов практически к любому повороту и держал наган под сидением. В поселке он знал практически всех, и этот шалый от майского тепла и алкоголя голос показался до боли знакомым. Где-то они тут рядышком совсем окопались...

И точно - на бугорке за невысокими кустами расположилась веселая троица. Ба!!! Знакомые все лица.

Толяныч пулей вылетел из машины, мгновенно опознанный, и был встречен восторженным ревом в три хмельные глотки:

- Фант!!! УРА!!! - объятия, поцелуи и прочие дела.