Третий источник

Подойди к одной из камер. Женщина. Блондинка. Пышная грудь. Плоский живот. Треугольник жестких волос. Попробуй открыть камеру. Руки болят – разбить не получится. Кнопки сбоку. Нажимаешь на них. Подача воздуха прекращается. Девушка задыхается. Голубые глаза смотрят на тебя сквозь лилово-розовую пелену воды. Кто она? Что она? Циркуляция воды усиливается. Девушка бьется руками в стекло. Стоишь как завороженный и смотришь, как она задыхается. Смерть привлекает. Улыбнись ей. Подобного никогда не было в твоих воспоминаниях. Нечто новое. Нечто интересное. Теперь нижняя кнопка. Камера открывается. Девушка падает на пол. Тишина. Даже дыхания не слышно. Почему она не поднимается? Переверни ее на спину. Стеклянные глаза смотрят в пустоту. Что это? Как это? Неужели красота умирает? Ты об этом не знал. И что теперь? Она так и будет лежать?

Открой другую камеру. Выбери приглянувшееся лицо и нажми нижнюю кнопку. Еще одна женщина падает на пол. Кашляет, поднимается на ноги, оглядывается. Нет. Она не нравится тебе. Ты любил кого-то другого. Эти руки никогда не радовали твое тело своими прикосновениями. Эти губы никогда не целовали тебя, не пробовали твою кровь на вкус. Открываешь следующую камеру. Мужчина груб и напуган. Воспоминания. Взгляд в глаза. Секс, но не то, что ты ищешь. Идешь вдоль ряда камер, открывая их. Люди поднимаются и раболепно смотрят на тебя. Сильные. Крепкие. Но тебе нужен кто-то другой. Тот, кого ты видел, перед тем как проснуться. А что если она мертва? Что если ты забрал у нее жизнь в угоду своим интересам? Останавливаешься и смотришь на мертвую блондинку. Где-то далеко слышатся приглушенные голоса. Язык знаком, но нужно привыкать к чужим мыслям. Они путаются, распадаются на отдельные слова. Спрячься! Затаись! Ты ведь только учишься жить.

* * *

Тени. Гладиатор сжимает плечо художника.

– Там кто-то есть, – говорит он.

– Может, ка-доби? – Назиф делает шаг вперед. Звериный рык разрезает тишину. Силуэты вырастают из мрака, словно сама ночь оживает, чтобы изгнать из своей обители незваных пришельцев. – Что это?

– Не знаю. – Квинт встает рядом с художником. Он убивал людей. Он убивал монстров. Но он никогда не боролся с мраком, с темнотой, которая сжимается вокруг его старого тела.

– Мне нечем дышать! – кричит Назиф.

Пол уходит у них из-под ног. Гравитация перестает существовать. Реальность разрывается. Приступ рвоты скручивает художника. Пустота заполняет их. Они парят в ней. А потом появляется ветер. Он свистит в ушах, сдавливает горло удушьем. И свет. Далекий, призрачный, лилово-розовый. Он приближается. Становится более ярким. Цвет рек. Бездонных. Безбрежных. Назиф и гладиатор падают в них. Тонут в бурлящей мгле. Но боли нет. Лишь страх. Он заставляет двигаться, плыть к берегу. И тьма отступает.

– Где мы? – спрашивает Назиф.

Квинт смотрит на нависшее над головой старое дерево. Сухие сучья торчат в разные стороны, как прическа пугала. Ветра нет. Звуков нет. В ночном небе висят треугольником три белых луны. Безмолвная птица с длинным клювом смотрит на незваных гостей черными немигающими глазами-бусинками. Маленькая желтая змейка, извиваясь, ползет между стеблей поникших цветов. Их бутоны спят. Крохотный грызун выбирается из норы. Оглядывается. Принюхивается. Тело желтой змеи сжимается, готовится к прыжку. Мгновение – и пружина распрямляется. Зубы впиваются в мягкую плоть. Грызун пищит. Яд парализует тело. Пасть змеи растягивается, готовясь проглотить агонизирующее животное.

– Нужно подниматься, – говорит Квинт. Изношенное тело подчиняется с каким-то заржавевшим скрипом старых петель.

– Что с тобой? – спрашивает художник.

– Не знаю, – гладиатор оглядывается, слушая скрип собственных суставов. – Твой рюкзак, – говорит он Назифу.

– Я его потерял.

– Значит, придется охотиться.

– Думаешь, мы здесь надолго?

– Откуда я знаю. – Скрип тела начинает раздражать.

Где-то в темноте слышится задорный женский смех. Гладиатор и художник смотрят друг на друга.

– Пойдем посмотрим, – предлагает Квинт.

– Сюда! – зовет их голос.

Они пробираются к нему сквозь заросли шиповника. Цветы стонут, ломаясь у них под ногами.

– Да что же это за место такое?! – говорит художник, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Не нервничай, – шипит на него Квинт.

Еще один цветок жалобно стонет, раздавленный его ботинком. Гладиатор выходит на залитую серебряным светом трех лун поляну. Женщины нет. Лишь молодое цветущее дерево.

– Сюда! – говорит им дерево. И листья вздрагивают, придавая ему женственный образ. – Сюда!

* * *

Провода от железных столов ведут в просторное помещение. Мидлей останавливается. Смотрит на открытые камеры. Вытекшая из них вода все еще переливается под ногами.

– Что здесь случилось? – спрашивает Солидо.

Белые волосы мертвой женщины разрезают мрак.

– Мертва, – говорит Солидо, проверяя ее пульс.