Третий контур

Борис не удержался и, наклонившись, поцеловал ее в лоб. Наверное, не стоило делать это при Мите — но кто бы тут удержался?

25

Вечерний серфинг принес дурные новости — покончил с жизнью Павлицкий, один из основателей и ведущих разработчиков «Биотроникса». В сети шли обычные разборки — одни утверждали, что поделом, так ему и надо; другие, наоборот, писали об обостренном чувстве вины талантливого кодера. Попутно замечая, что ни одному топ-менеджеру или финансовому директору «Биотроникса» такое никогда бы и в голову не пришло. Официальная версия тоже говорила о самоубийстве, хотя обстоятельства смерти были не совсем обычны. Павлицкий сел в свою машину, переключился на ручное управление, принудительно отключил все системы защиты, разогнался и на полном ходу врезался в бетонную стену. Сорвавшийся с опор мотор пробил защитный кокон и превратил его тело ниже пояса в кровавую кашу.

Разумеется, заводские настройки не позволяют отключать системы защиты. Но Павлицкий, ранее участвовавший и в этом проекте, оставил в своей версии программы отладочную «заднюю дверь», которой и воспользовался. Так, во всяком случае, сообщали в новостях. Если бы не скандал, заполнивший всю инфосферу, его смерть вызвала бы куда больше подозрений; но сейчас версия самоубийства принималась почти единодушно. Сообщение о жестоко избитом ребенке вызывало у всех праведный гнев и жажду возмездия, которые распаляла и усиливала суеверная боязнь «умных машин».

Другой дурной новостью было раскрытие личности Изотова. Пока что, кажется, ему нечего было предъявить; но ушлые тролли уже вовсю копались в его биографии и в его профилях, разыскивая хоть какой-то компромат на сотрудника преступной компании. Услышав об этом, Оля побледнела.

— Значит, и нас тоже могут раскрыть?

— А вот здесь начинается самое интересное, — ответил Борис. — Хакер, перехвативший наш разговор, вполне мог выложить в сеть видеофайл. Но почему-то ограничился лишь аудиоверсией.

— Почему? — спросила Оля.

— Не знаю. Возможно, решил придержать козырь, чтобы шантажировать нас.

Оля наморщила лоб.

— Значит, это все-таки кто-то из близнецов?

— Не знаю, — повторил Борис. — Пока что у нас есть одни лишь предположения.

— Понятно, — вмешался Митя. — А про самого Павлицкого удалось нарыть что-то интересное?

— Пока нет, — ответил Борис. — Он работал с секретными материалами, и сеть его не светила. Возможно, в ходе скандала что-то и всплывет, сейчас «Биотроникс» в топе новостей. Я буду отслеживать.

— Хорошо, — кивнул Митя.

Оля удивленно посмотрела на него.

— А ты не хочешь задать этот вопрос Матвею? Хотя бы — не связан ли Павлицкий с делом близнецов?

Митя покачал головой.

— Бесполезно. За новостями Матвей следит и знает о Павлицком не меньше нашего. Если бы он решил, что дополнительная информация как-то нам поможет, он бы ее уже предоставил. Но если он думает иначе, переубедить его я при всем желании не смогу.

— А кто сможет? — спросил Борис.

Митя усмехнулся.

— Думаю, таких людей на нашей планете совсем немного. Хотя… Твоя мать, наверное, смогла бы. Но, возможно, Маша и сама что-то знает об этом эксперименте. Почему бы тебе не поговорить с ней?

Ах, я дурак! — подумал Борис с досадой. Юношеская привычка всего добиваться самостоятельно и никогда не просить помощи у матери сыграла с ним злую шутку. Он совсем забыл о возможностях, которые давал ее допуск; но сейчас было бы глупо пренебречь этими возможностями. Несмотря на все сомнения, попробовать стоило.

26

В город Борис вернулся с Олей; Митя остался в интернате, чтобы не пропустить ничего существенного. Чего именно — никто из них не смог бы сказать, но какие-то смутные предчувствия были у всех. Борис решил познакомить свою девушку с мамой, и Оля отнеслась к этому серьезно — оделась просто и скромно, вместо провокационной мини-юбки и облегающего топика надела узкие джинсы и свободную кофточку из плотной ткани. Вернее, это она думала, что оделась скромно; на самом деле джинсы так соблазнительно обтягивали ее тугую попку, что редкий парень не оборачивался вслед. И под кофточкой, как всегда, ничего не было — Оля терпеть не могла женскую упряжь, ее маленькие грудки прекрасно обходились без всяких хитровыдуманных поддержек. Когда она смотрела на себя в зеркало, это было совсем незаметно, зато в движении наметанный глаз сразу чувствовал разницу. Но Борис, разумеется, не стал об этом упоминать; наоборот, увидев Олю в новом образе, он картинно всплеснул руками:

— Ты сегодня прямо как монашка!

Оля скромно опустила глаза.

— Я старалась.