Третий лишний. Он, она и советский режим

В дальнейшем госбезопасность, однако, заменила в посольстве Цейлона проституток профессиональной агентшей, некой Женей (Юджинией). Первый секретарь посольства так и остался в неведении, отчего одна дева из его спальни исчезла, а вторая появилась.

Чего же, однако, хотели агенты советской тайной полиции от представителя маленькой островной республики? Вот лишь один эпизод, который сам господит Потиратне рассказывал своим русским друзьям. „Юджиния привела ко мне своего школьного друга, молодого приятного русского. Мы очень мило провели вечер втроем. Через несколько дней русский пригласил меня позавтракать с ним. Завтрак также прошел в приятной атмосфере. Между прочим, он почему-то интересовался личными характерами членов нашего парламента. Большинство парламентариев я знаю лично, со многими учился в школе. Я даже написал для этого молодого человека несколько страниц об их привычках и вкусах. Он как будто интересуется психологией людей власти”. Так ГБ получила немаловажные данные о личных качествах парламентариев Цейлона, материал, который впоследствии служил советскому послу в Коломбо и помогал в их борьбе местным коммунистам.

В Ленинграде уже в конце 70-х годов валютная проститутка жила по заданию ГБ с вице-консулом Японии Такеси. Вице-консул брал девушку с собой на отдых в Сочи и даже собирался развестись со своей законной женой. В Москве в конце 70-х и начале 80-х годов одному из моих собеседников, эмигранту из СССР, случалось встречать двух 17-летних проституток, так же связанных с ГБ. Девушки пришли к своей подружке прямо из посольства одной африканской страны, тесно связанной с СССР социалистическими симпатиями. Речь этих ладных красивых девушек была насыщена матерной бранью. Они с цинизмом говорили о своих черных клиентах, хвастались выпрошенными подарками и со смехом вспоминали малопристойные эпизоды постельного характера. Девушки, по их словам, начали жить с дипломатами с 15 лет и таким образом имели уже двухлетний опыт контактов с ГБ. Одна из них позднее вышла за мавра, студента из Университета Дружбы имени Патриса Лумумбы. Но ехать в Мавританию не собиралась: „Возможно, когда он кончит университет, мы разойдемся”. [105]

В Баку (Азербайджанская ССР) в те же годы местная ГБ подослала русскую проститутку Татьяну в консульство Ирана. Прежде Татьяна была стюардессой на международных линиях, а затем поступила в консульство в качестве горничной. Красавица с длинными ногами и высокой грудью вскружила голову немолодому чиновнику консульства, который стал неделями пропадать у нее на квартире. Чиновник был доволен русской и даже рассказывал соседям по квартире, что она обслуживает его лучше, чем скандинавские девушки (которых, очевидно, следует считать чем-то вроде эталона в мире проституток). Татьяна, в свою очередь, показывала соседям дорогие подарки, полученные от любовника. Прервалась эта кагебешная идиллия неожиданным образом. Жена чиновника подняла скандал, и иранские власти отозвали ее мужа из СССР. Татьяна тут же лишилась службы в консульстве и таким образом стала ненужной ГБ. Беда, однако, состояла в том, что девушка не поняла, что она — лишь марионетка в руках чиновников госбезопасности. Она стала добиваться выезда в Иран. Публично говорила, что найдет своего любимого, где бы он ни был… В тех случаях, когда проститутки, сотрудничающие с ГБ, выходят из-под контроля или, как говорят в СССР, начинают „ставить личные интересы выше общественных”, ГБ принимает против них самые жестокие меры. Так было с некоторыми московскими барышнями, которых близость с западными дипломатами лишала подчас представления о реальном бесправии советского человека. Так было и с той девушкой из Ленинграда, что жила с японским вице-консулом. То же случилось и с женщиной из Баку. В один далеко не прекрасный день к дому, где жила любовница иранского консульского чиновника, подъехала карета скорой помощи. Санитары схватили девушку, скрутили ей руки и увезли в сумасшедший дом. „Лечение” большими дозами аминазина лишило Татьяну воли и способности к сопротивлению. Она вернулась домой (1981 год) полной развалиной и больше не смела вспоминать ни о выезде в Иран, ни о похождениях в иранском консульстве.