Третий Меморандум

А Малян симпатичный. У него такие печальные, нежные глаза… Мне кажется, что он очень-очень добрый. Не то, что эти слюнявые сопляки из второго отряда! Я почти уверена, что он мне нравится. Говорят, что сейчас он в экспедиции, а там, наверное, жутко опасно! Когда Баграт вернётся, я загляну ему в глаза. Лукаво и немножко наивно – так, как я это умею! Наверное, я ему тоже нравлюсь… Недавно он так долго и со значением смотрел прямо на меня. И потом, с чего бы ещё им ссориться с Андреем? Они же так похожи, но Баграт гораздо симпатичнее. А Голубева я давно уже отшила. Он, конечно, капитан, но не на такую напал – сразу руки распускать!

И вообще, мне здесь ужасно скучно. Кто только придумал этот дурацкий Эксперимент? В конце концов, мне уже семнадцать лет, и я хочу веселиться, а не конопатить пазы на этом вонючем Котловане! Правда, здесь я ежедневно вижу Валерика. Он такой серьёзный, положительный. И зовут как – «Валерьян Валери». Звучит! Но Баграт мне всё равно нравится больше, хотя он и в экспедиции.

А Танька-то, Танька! Воспитательша, «цирлих-манирлих», а как окрутила Олежека! Я всё видела – и как они гуляли за Котлованом, и как целовались, и потом… Стерва бесстыжая, а ещё ревела два дня, как корова! А потом – прыг к нему на остров! Ну и пусть! Всё равно мне теперь Баграт нравится. Мой Баграт – самый-самый-самый лучший! Он обаятельный…»

••••••••••••

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

ПСС В. Валери, т.17, Первоград, изд. «Академия», 152 г. Т.Э.

«28 марта. С самого начала мне не нравилась эта затея с Котами. Баграт бегал туда-сюда, горячился, а мне не до того было – приходил с Котлована измотанный, как собака, и на Советах клевал носом. В достопамятную ночь «малого дворцового переворота» я машинально удерживал Маляна от рукопашной с Голубевым, но ничем путным так и не разродился. А потом сидел и тупо гадал: как получилось, что наш Самодержец с его бестолковой манией величия неожиданно оказался прав? И что последует за выведением обоих драчунов из Совета? Лозунг «Вся власть Совету» временно снимается с повестки дня? Ладно, разберёмся…

Коты в отсутствие Голубева совсем распоясались. Собственно, ничего конкретного – но какой-то блеск у них в зрачках появляется, когда вышагивают по Периметру с оружием. Нехороший такой блеск… Благо, есть мой стройбат. На крайний случай, конечно. Полторы сотни орлов с топорами и ломами в руках что-нибудь да значат…

Кажется, я начинаю уставать. Вчера обматерил двух мальчиков на подсобке. Ни за что обматерил. Вика посочувствовала. Дожил.

3 апреля. Эта липкая ядовито-зелёная мерзость никогда не кончится. Третьи сутки мы продираемся сквозь сайву. Хорошо хоть, натолкнулись на речушку и теперь шлёпаем вдоль берега. Если расчёт правилен, речушка просто обязана вывести нас к хиппистским холмам. Симпатичная такая речушка, метров десять в ширину. Я окрестил ее «Че».

Сопровождающие экспедицию охотники шумно плетутся сзади, изнывая от мошкары и выражаясь по адресу Самодержца. Эта сволочь и правда, могла бы выделить ГАЗик! Здесь он всё-таки нужнее, чем на Периметре. Инга идет рядом – маленькая, гибкая, молчаливая. Интересно, как она ухитряется сохранять свой доморощенный аристократизм в уродливой, не по росту здоровенной штормовке и вихляющихся бахилах?

Если верить данным Первой экспедиции, колония хиппи примерно в пяти километрах отсюда. Плюс-минус. Но Первая экспедиция шла по побережью… Собственно, это была даже не экспедиция – так, варварский рейд обалдевших от новизны окружающего пространства Следопытов.

О какой вообще «экспедиции» может идти речь, если они не составили даже более-менее приличной карты побережья? Это сейчас у нас имеется специалист – Инга, как-никак, имеет за плечами три курса института геодезии и аэрофотосъемки, и с кроками и прочими абрисами работает вполне убедительно. Кажется, этим карандашным наброскам, которые она по ночам, при свете летучей мыши, переносит на карту, есть какое-то другое название, сугубо профессиональное – но я пока не вникаю, некогда…

Наши горе-первопроходцы прошли немного вдоль гряды дюн, сунулись в сайву, потыкались слепо вправо-влево, и натолкнулись на трёх голеньких волосатиков, после чего дали дёру. Свободная любовь их, видите ли, смутила! Девственники хреновы…»

••••••••••••

Над головой садануло тяжёлым низким свистом и следом сразу же хлёстко, как пастушеский кнут, грохнула трёхлинейка. Инга, коротко вскрикнув, метнулась к нему, нелепо прижалась всем маленьким вздрагивающим телом. Оттолкнув девчонку, Валерьян рванул с плеча автомат и от бедра всадил очередь в это неправдоподобное, жуткое, синюшно-багровое шевелящееся месиво. Он жал на спуск, абсолютно не отдавая себе отчёта в происходящем, не желая верить увиденному.