Третий — не лишний

— Нет, Жизель! — почти выкрикнул Саул. Он был вынужден нарушить молчание, поняв, насколько ей тяжело вспоминать это. Саул медленно приближался к жене, несмотря на то что она все время отступала, пока не прижалась к стене. — Нет. — Он положил руки ей на плечи, его сердце заныло, как только он почувствовал, насколько она напряжена.

— Да, — возразила Жизель. — Да, я должна была.

— Тебе было шесть лет, — напомнил Саул, повторяя то, что сказал, когда она впервые поведала о чувстве вины за смерть матери и брата.

— Я обещала отцу и обманула его. Я дала слово тебе, Саул, и теперь обещаю, что сдержу его. Мне стоило рассказать тебе правду о матери до свадьбы. Мод уверена, что я так и сделала. Но я боялась, что ты не захочешь видеть меня после этого. Какой мужчина захочет жениться на женщине, склонной к сумасшествию?

— Послеродовая депрессия излечивается, — остановил ее Саул.

— Не всегда. Не в случае моей матери. И, по словам Мод, то же самое было с моей бабушкой, правда, не в такой ужасающей форме. Всю жизнь я говорила себе, что не имею права влюбиться или допустить, чтобы кто-то полюбил меня, — это будет несправедливо по отношению к нему. Всю жизнь я знала, что не могу рисковать и родить ребенка, которого захочу убить, как моя мать пыталась убить меня и убила моего брата. А потом я встретила тебя и полюбила так неожиданно и так быстро, что было уже поздно что-либо изменить. Ты сказал, что не хочешь детей, и я решила, что судьба мне дала шанс, сочтя, что я уже достаточно наказана. Я была счастлива, хотя знала, что не могу быть до конца честной с тобой.

— Тебе стоило рассказать.

— Да, стоило, — согласилась Жизель. — Потому что тогда тебе не пришлось бы иметь с этим дело. Ты бы никогда не женился на мне.

— Глупенькая, я не это имел в виду. Тебе стоило рассказать мне все, потому что я люблю тебя, Жизель, и мне тяжело сознавать, что ты страдала, а мне ничего не было известно. Это ударяет по моей мужской гордости, поскольку ты в одиночку несла страшную ношу. Ты не решилась довериться мне, и, получается, моей любви было недостаточно. Иначе ты поделилась бы со мной своими страданиями.

Саул говорил, а по щекам Жизель текли слезы. Кончиком большого пальца он вытер их и крепко прижал жену к себе.

— Должно быть, тебе было очень больно и страшно. — Он даже думать не мог о тех мучениях, которые выпали на ее долю в раннем детстве. Жизель была совсем маленькой и не понимала причин поведения матери, но чувствовала себя виноватой. Только начав взрослеть, она осознала, что произошло. У него сердце вырывалось из груди от желания помочь любимой. — Я не встречал человека более разумного, чем ты, моя любовь. И только потому, что твоя мама…

Жизель остановила его, помотав головой.

— Осмелюсь предположить, она тоже была в здравом рассудке до того, как я родилась. — Она посмотрела на Саула и произнесла дрожащим голосом: — Теперь тебе известно, почему я никогда не попыталась бы забеременеть. Я так напугалась, когда заподозрила неладное. — Жизель начала дрожать. — Я молилась, чтобы это оказалось неправдой. Ты даже представить не можешь, что я испытываю, думая о том, что могу убить собственного ребенка. Мама собиралась убить нас, так как считала, что это единственный способ защитить нас от жизни. Это настоящее сумасшествие. Сумасшествие, которое может передаваться от матери к дочери, от дочери к внучке. — Ее голос немного смягчился. — Я буду честной с тобой, Саул. Если бы не наследственность, я была бы безумно счастлива иметь детей. Особенно детей от тебя. Я таяла бы от счастья, наблюдая, как они растут и становятся похожими на тебя. В них было бы все то, что я вижу в тебе. Но это никогда не произойдет. Я не смогу жить спокойно, зная, что болезнь может передаться следующему поколению и мой ребенок будет нести ту же ношу, что и я. И то, что ты был против детей, стало, по сути, моим спасением. Так же, как и твоя любовь стала самым лучшим, что у меня было.

Саул прижимал жену к себе. Он чувствовал, что только сейчас начинает понимать, с чем ей пришлось жить долгие годы. Ее мужество и самоотверженность его поражали. Отказ от того, чего она так сильно хотела, во имя спасения других жизней, должно быть, самый отважный поступок, о котором он когда-либо слышал.

— Тебе стоило рассказать мне об этом раньше, — повторил Саул. — Вместе мы бы с этим справились.

— Это не твоя проблема и не твоя ответственность.

— Именно моя. Ты — моя любимая женщина. Неужели ты считаешь, что я позволил бы тебе пройти через это одной? Тогда я не имел бы права называться мужчиной, Жизель. Я думал, ты меня знаешь.

— Я знаю тебя. И я знаю, что ты не хочешь детей, а я не имею права их рожать. Я записалась на прием в одной из клиник через несколько дней, здесь, в Лондоне.

Саул обнял жену еще крепче. Он воспринял ее горе и отчаяние настолько близко к сердцу, что, казалось, сам ощущал их.