Третий не лишний

– Я пытаюсь быть с тобой честным, Сонь, – открыто смотрю в глаза, – мне нужна пауза.

– Какая пауза? Неделя, месяц или снова несколько лет, Филипп?! Сколько мне еще ждать, когда ты определишься?

– Я не знаю, – качаю головой, – не надо, ждать… не жди…

– Не ждать? То есть я могу начать с кем-то встречаться? Спать с ним?.. И потом, если ты решишь, что хочешь вернуться, тебя это не смутит?

Меня, бл*дь, уже ничем не смутить.

– Нет.

– Боже!.. восклицает со слезами и, развернувшись, исчезает в дверном проеме.

Слышу, как гремит стеклянной посудой на кухне, как бежит вода из крана и как негромко она плачет.

Возвращается минут через десять и садится рядом на диване.

– Это из-за девушки, да?..

– Да.

– Кристина?.. – спрашивает после непродолжительной паузы.

– Кристина.

Не берусь гадать, как она поняла, но чувствую, что эта Кристина перевернет мою жизнь с ног на голову.

Глава 37

Два дня вполне ожидаемо растягиваются в две недели. Я, как и планировала, трачу их на подготовку к преддипломной практике. С утра да вечера сижу за ноутом, но мыслями далека от учебы.

Вытягивая собственные нервы в струны, я думаю об Эйне.

Почему он не звонит?.. Не напишет хотя бы эсемеску, чтобы узнать, как я? Ему не интересно?.. Уже жалеет?..

К вечеру второго дня я прихожу к выводу, что да, жалеет. Ну, конечно, жалеет! Он связал со мной острые ощущения, которые получил во время секса втроем. Думал, испытать их снова, но, видимо, разочарован.

Боже… так и есть. Вспомнив его шок после случившегося, понимаю, что права. Филипп зол, разочарован и раскаивается. Очевидно, он получил не то, ради чего стоило предавать Соню.

Прижав ладони к лицу, несколько минут борюсь с подступающими слезами. Полное осознание растекается горечью по венам.

Что мы наделали?! Что будет теперь?..

В лучшем случае – попросит стереть этот эпизод из памяти, в худшем – уволит.

Опасаясь провалиться в бездну отчаяния, соскакиваю на ноги, и в этот момент слышу трель дверного звонка. Это странно, потому что у всех девочек есть ключи, а хозяйка приходила позавчера.

Подхожу и смотрю в глазок. А там… букет розовых роз и скучающее лицо курьера. Сердце срывается вниз, в животе образуется вакуум, а по ногам растекается слабость.

Не может быть…

Провернув замок два раза, я приоткрываю дверь и вопросительно смотрю на откровенно уставшего невысокого парня.

– Алексеева Жанна?..

Тяжело сглотнув, переступаю с ноги на ногу, от стыда перед самой собой хочется провалиться под землю. Какая же я дура!.. Эйне и цветы?..

– Н-нет… ее нет сейчас…

Нахмурившись, он перекидывает объемный букет в другую руку и вынимает из кармана телефон. Начинает тыкать в экран пальцами и быстро – быстро листать вниз.

– Вы можете оставить, я ей передам.

Вскинув на меня взгляд, задумывается.

– А она скоро вернется?

– Скоро… в течение часа…

– Хмм…

– Не волнуйтесь, я ей передам, – спешу успокоить, потому что у парня явно указание вручить лично в руки.

– Расписаться за нее сможете?

– Да, наверное, – пожимаю плечами, – я же не кредит в банке на ее имя беру.

Моя реплика вызывает его усмешку. Кивнув, он подставляет мне бумажку, в которой я пишу фамилию подруги.

– Вы точно передадите, да? – для верности уточняет курьер.

– Да. Прямо сейчас поставлю вазу с цветами на тумбочку у ее кровати.

– Ладно… Спасибо.

Закрываю дверь и иду на кухню искать, куда пристроить букет. С вазой я погорячилась, конечно, потому что ее здесь не видела, но в шкафу под мойкой нахожу стеклянную банку нужного размера. Тетка Лизы отправляла ей из деревни соленые огурцы.

Как и обещала, ставлю цветы в воду и уношу в нашу с Жанной комнату. Расплывшийся по комнате сладковатый аромат роз навевают воспоминания – раньше папа часто дарил маме эти цветы, этот запах ассоциируется у меня с беззаботной счастливой жизнью.

Жанна возвращается через полчаса. Слышу, как проходит в ванную, а потом открывает дверь и останавливается у порога.

– Что это?

– Это тебе… курьер принес… там записка.

– Придурок!.. – шипит тихо.

Подходит к шкафу и, открыв одну дверцу, начинает переодеваться. Снимает свитер с высоким воротником, убирает его на полку, затем трикотажные брюки на резинке. Джинсы на ней уже не сходятся.

На цветы больше не смотрит, но я все равно вижу на ее лице эмоции.

– Это от Максима? – спрашиваю я.

– Прочти записку.

– Нет уж… давай, ты сама.

Натянув лосины, она надевает длинную футболку с изображением дятла Вуди на груди и решительно подходит к своей кровати. Не очень бережно выдергивает зажатую между тугих бутонов белую карточку и, развернув ее, читает вслух:

– Все равно моей будешь, Дженни. Твой Макс.

– Дженни? – прыскаю в кулак.

– Ага… Говорит, это лучше, чем стюардесса по имени Жанна… Придурок!..

Положив карточку на тумбочку, садится на кровати по-турецки и исподлобья смотрит на цветы.

– Красивые, – подаю я голос.

– Ага…

Она рассказывала, что он стал едва ли не преследовать ее. Говорит, не может забыть и предлагает отношения, собираясь при этом жениться в феврале на День всех Влюбленных.

– Ты рассказала ему? – указываю взглядом на ее округлившийся живот.

– Нет. Пошел он…

– Но скоро он сам все поймет.