Третий – не лишний! (СИ)

В то время как мои гланды углубленно изучал Филлипэ, Эмилио, как истинный стратег, зашел со спины и заграбастал то, что нашел спереди!

В то время, как мои гланды углубленно изучал Филпипэ, Эмилио, как истинный стратег, зашел со спины и заграбастал то, что нашел спереди!

– Это грудь! – промычала я, думая, что мужик заблудился.

– Маленькая, – потерся Эмо носом у меня за ушком.

– Сам ты!.. – страшно оскорбилась я, отлепляясь от синеглазого. – Маленький! Женская грудь – та, что помещается в ладонь! Все остальное – вымя!

– Это ты маленькая, – мурлыкнул ничуть не обескураженный мужчина, начиная целовать мою шею и держась за грудь как за последний бастион. -А она прекрасна...

– Подарить? – хлопнула я его по рукам. Обрадовала: – Современная хирургия творит чудеса!

– Сладкая, – вступил в игру временно забытый Филлипэ и пошел на освоение моей попы, обхватив ее своими ладонями.

– Поделили, – недовольно пробурчала я, сдаваясь.

– «Ну, ты, ребенок, развлекайся, – радостно сообщил мне Хаос. – А я позднее зайду. А то в моем возрасте на такие игры смотреть вредно. Да и ты мне все же дочь, хоть и приемная. А тут два мужика кровиночку тискают... Так бы надавал... по шеям!»

– «Зачем дело встало? – нахмурилась я. – Хочешь – дай!»

– «Потому и удаляюсь, ребенок, – хмыкнул Бог. – Чтоб не встало и не дать. Потом зайду!» – и пропал.

На этом месте мои мысли отрезал от спинного мозга Филлипэ, снова даря мне поцелуй и одновременно поднимая за задницу и заставляя обхватить себя ногами. И начался мой путь на Аппиеву дорогу. Кажется, во времена Спартака там на колах распинали? Нет? Это более поздний период?

– Желанная, – стаскивал с меня одежду Эмо, не забывая награждать то, что открывалось, страстными поцелуями. – Ослепительная. Хочу тебя, драгоценная...

– Тебя, небось, из рая выперли, – млела я под их руками и губами. – Потому что змей под твои уговоры сам яблоко сожрал и подавился, гад. И за потерю такой ценной рептилии тебя подарили мне...

На ядовитые выпады никто не обратил внимания, продолжая лить на меня сиропные комплименты, какая я вся из себя разэтакая. И ведь ни разу не повторились! Это ж как их у себя в аристогратических кругах учат, если они сходу такую подготовку на «голубом глазу» одной левой без предварительного разогрева выдают?

Честное слово, я прямо засомневалась, что это я. Захотелось оглянуться и проверить – не перепутали ли меня с кем-то?

Действо продолжалось. Пока один отвлекал умелым напором и шарил по стратегически важным местам, заставляя меня забыть имя и фамилию, второй эти же места предварительно смазывал.

При этом они чередовались, и я оглянуться не успела, как оказалась возбужденной настолько, что разве только исгры из глаз не сыпались, и уже насаженной с двух сторон.

А чтоб не возбухала и ненароком им сам процесс не подпортила – умело заткнутая не рукой так поцелуями. Гады они. Сволочи... Нельзя так над женской натурой издеваться, а то она проснется и убежит!

В общем, остаток дня у меня прошел в высшей степени... эм-м-м... продуктивно. Продуктировали меня, так сказать, с большим энтузиазмом.

Всего один-единственный раз мне удалось высказаться и заблажить:

– Хочу есть! – после чего зеленый зомби под видом дворецкого, радостный, что забыли и про него, и про канделябр, упорно таскал под двери спальни подносы со всякими деликатесами.

И теперь, как только:

– Я боль... – как в рот запихивалась курага в меду.

Возглас:

– Все! – купировался печеньем.

Крик:

– Мне столько не надо! – затыкался орехами, спрессованными с темным изюмом.

Причем, все это происходило без отрыва от производства. Если правильно выразиться, то мы «бутербродом» и бутерброд у меня во рту, для поддержания искры жизни в измочаленном теле. Под конец... нет! Это слово нужно искоренить под корень!

Поздно вечером, у меня работали только челюсти и только на оборону.

В общем, к вечеру, зацелованная и – ай, скажем честно! – прилично затраханная, я лениво разлеглась на кровати и пригребла к себе последний поднос, чтобы сгинуть с честью, отбивая эту самую честь у наглых интервентов.

– Кто к нам с членом придет! – простонала я, поглаживая прижатый к груди поднос.

– Тот без него останется!

– Маленькая, – прикрыл пах Эмилио, но попыток выполнить супружеский долг так и не оставил. – Не сопротивляйся, пожалуйста. Давай еще один раз...

– У тебя склероз? – попыталась нахмурить я брови. Они не сдвигались, также, как и ноги. – Ты забыл, что «еще один раз» был пару часов назад?

– Котеночек, – подвалил с другой стороны Филлипэ, рискуя стать евнухом. – От тебя невозможно оторваться! Ты такая сладкая!

– Диабет – болезнь века! – заверила я его. – Вы меня уже не просто вспахали. А уже и заборонили. Давайте теперь посеем и будем ждать жатвы, а?

– Сокровище, – с чувством вызвался первым пасть смертью храбрых Эмо, начиная заползать под поднос.