Третий (не) лишний (СИ)

«Или она тебя научит, мальчик», - хмыкнула вселенная.

День прошел в угаре. После восьми вечера Антон сидел на диване, гипнотизируя телефон. Тот молчал, словно транслируя презрительное Янкино: ну и хрен с тобой, велика потеря. Дрочи в кулак.

К утру, не проспав и часа, он понял, что перехитрил сам себя. Назло бабе отморозил яйца. Достаточно было опоздать на час. Или на два. А так… Позвонить? Сказать, что случилось нечто экстремальное? Поздно. Сразу надо было звонить, после ее хамского ответа. И жестко разворачивать. Вариантов теперь оставалось только два. Разумный – забить и допить то, что осталось в бутылке. Тупой – включить режим черного властелина и просто приехать. Как будто так и надо. Захотел – пришел, не захотел – не пришел. А твое дело - молча раздвинуть ноги, коза.

Такого позорного облома с ним, наверно, еще ни разу в жизни не случалось. Приехал ровно на сутки позже. В домофон звонить не стал, дождался, когда кто-нибудь выйдет. Поднялся на третий этаж, позвонил. Тишина. Позвонил еще, подождал. Спустился вниз. Судя по расположению Янкиной квартиры, хотя бы одно окно должно было выходить во двор. Все окна третьего этажа, от лестницы до угла, призывно светились.

- Сука! – Антон сплюнул, вышел на улицу и брел, пока не увидел бар.

Накатив полтос коньяка, он хотел уже продолжить, но словно что-то не позволило. Просто сидел и таращился в стену. Это было похоже на начинающийся грипп, когда стремительно поднимается температура, бьет озноб, а в голове – вата пополам с опилками.

В два часа ночи бар закрылся. Антон постоял под моросящим дождем… и пошел обратно. К дому Яны.

Если не откроет… то ли сидеть всю ночь под ее дверью, то ли долбить ногой, пока не вызовет полицию. Уже без разницы. Впрочем, до двери еще добраться надо: никто не входил и не выходил. Подождав немного, он набрал на домофоне номер ее квартиры. После двадцатого… или сотого квака раздался противный писк: заходи, раз пришел.

Поднимаясь в лифте, Антон без особого успеха пытался проглотить сердце, которое заполошно билось в горле и мешало дышать. Победа? Да ни черта!

Плевать!

Яна стояла в дверях и улыбалась, как порочная Джоконда. Босая, на лице ни грамма косметики, волосы собраны в хвост. Ярко-зеленые мужские боксеры – как разрешающий сигнал светофора. И белая майка на тонких бретельках. Твердые соски приподняли тонкую ткань так, что она не касалась живота. Ни слова не говоря, запустив руки под майку, Антон сжал ее грудь и начал поглаживать соски подушечками больших пальцев.

- Может, все-таки зайдешь? – усмехнулась Яна. – Ты мокрый весь.

Антон опустил руку ниже – под резинку ее боксеров. Еще ниже.

- Да и ты тоже, - заметил словно между прочим.

Слегка оттолкнув его, она повернулась и пошла в комнату.

- Ванная там, - бросила на ходу. – Полотенце в тумбочке.

Антон стоял под душем, и его по-прежнему бил озноб, даже еще сильнее. Впервые в жизни он испугался, что ничего не сможет. Член висел, как сдувшийся воздушный шарик. Только не это!

- Ну хоть ты не позорь меня, а? – пробормотал Антон, крепко стиснув его ладонью. – И так все хуже некуда.

Обернув бедра полотенцем, он вышел из ванной в темный коридор. Как мотылек на свет – в комнату. Яна лежала на кровати в чем мать родила, согнув ноги в коленях и положив одну на другую, читала что-то в телефоне. Извольте – все, что вы еще не видели. Ничего такого особенного, все как у всех. Разве что идеально гладенько – как ему нравилось. Но член моментально встал в боевую стойку, пытаясь скинуть полотенце. Одно неловкое движение - и оно само собой свалилось.

Яна положила телефон на тумбочку и мгновенно поднялась на ноги – как будто спящая змея развернулась для броска. Стоя на кровати, она была выше него. Положила руки на плечи, заставила поднять голову, и ее глаза оказались так близко. Серо-зеленые, похожие на море в шторм, сейчас они были почти изумрудными. Завораживающими. Гипнотизирующими. Ее язык коснулся его губ, с силой раздвинул их, вошел глубоко – так, как он сам хотел бы войти в нее, до предела.

Она целовала его, то обводя губы языком, то покусывая их, а у него темнело в глазах от желания – такого же черного, дикого. Ее соски остро касались его кожи, как будто дразнили. Хотелось нагнуться, втянуть их губами, сначала один, потом второй, но ее губы не отпускали, держали в плену. Но есть же еще руки!

Антон жалел, что у него не десяток рук, как у мерзкой индийской богини, похожей на паука. Чтобы хватило на все сразу: на грудь, на талию, на бедра и ягодицы – крепкие, упругие. Чтобы пальцы отправились на разведку – пробираясь между ног, проскальзывая между лепестками губ в теплую влажную глубину. Йес, сэр, там просто супер, поторопитесь! Там вас ждут!

Он приподнял ее, обхватив за бедра и рассчитывая войти, но Яна вывернулась, вырвалась из кольца его рук.

Нет, сказал ее взгляд. Будет так, как хочу я. Иди сюда!

Еще можно было сопротивляться. Попытаться переломить все в свою сторону.

Но Яна уже полулежала, опираясь о спинку кровати, широко расставив ноги.