Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)

В те же времена, очевидно, пришли к европейским народам, обитавшим от Ледовитого океана до Альп и Пиренеев (но не южнее), поверья об эльфах и гномах — существах ростом с дюйм, стоящих между богами и людьми. Вера в них не исчезла до наших дней, но теперь трудно отделить древнейшие языческие пласты от позднейших наслоений.

Боги природы, несомненно, являют собой древнейший скол мифологий всех народов. Не такое это простое дело — познание мира. Для этого нужна мудрость. Ею и обладали гномы, карлики — норвежские альфары, датские эльвы, англосаксонские эльфы. Все они произошли от немецкого слова «эльб», давшего имя и великой реке Европы (кстати, шведское «эльв» тоже означает — река). Явно из компании эльфов было и литовское демоническое существо Маркопете, похожее на гнома, являющееся к людям в сумерки на поиски пищи и тоже занимающее промежуточное положение между богом и человеком.

Эльбы, по скандинавским преданиям, зародились в виде маленьких червей и серых, черных, пестрых или полосатых мух в теле убитого первовеликана Имира, символизирующего изначальную материю, из которой создан весь мир. Индийцы, создавшие точно такой же миф, называли этого великана Пурушей, как о том свидетельствует десятая часть «Ригведы». Новорожденные эльбы набрасывались на людей и скот, мучили их немилосердно и высасывали кровь, отчего те таяли прямо на глазах. Вероятно, какое-то сходное поверье породило и финикийского бога —  муху Ваал-Зебуба — Вельзевула. Уберечься от такой напасти можно было только колдовством. Но люди им не владели. И они призвали на помощь точно таких же сверхъестественных существ и с интересом стали наблюдать: кто кого? Правда, они и сами помогали своим покровителям по мере сил и возможностей. Например, чтобы помешать войти Кикиморе, Лиетуонсу или Пршиполницу — злым и страшным ночным привидениям, насылающим кошмары, удушья и тяжелые сны (первое только на детей), нужно всего —  навсего заткнуть замочную скважину. Раньше это был, по-видимому, обряд, предохранявший от смерти (слово «мора» сохранилось в имени Кикиморы) и препятствовавший душе покойного улетать из дома. Правда, если спящего намеревался посетить ужасный злой дух Альп (он же Мар, Шроттлейн, Масер, кельтский Дусиен или ночной колдун Друд), предпочитавший облик какого-нибудь чудовища, похожего на кошку или медведя, — тут сможет помочь разве что водяная фея Ундина, непревзойденная волшебница, изобретенная средневековыми натурфилософами. Мар — это разновидность Кикиморы и вероятный родственник Маровита, Альп — не что иное, как альф или эльф, а Друд на верхненемецком означает «господин». Его вероятный родственник — иранский злой дух Друй. Мар на санскрите имеет в числе прочих и значение «создатель», от него произошло слово «мир» (царь), звучащее во многих именах: Межамир, Владимир, Богумир. Таким образом, Мар оказывается как бы тезкой Друда. Позднее Друд превратился в обыкновенного черта, а Мар — в морок, привидение: отсюда слова «морочить», «кошмар», «помрачение».

Потусторонний мир, густо заселенный воображением первобытного человека, сделался двойственным — как и мир реальный. Злу было противопоставлено добро, силе — разум, черному — белое, колдовству — дельный совет. Это был основополагающий принцип индийской философии, воспринятый, однако, не всеми народами. Аналогичная борьба света и тьмы, бога и дьявола прослеживается у иранцев, буддистов, египтян. Верховная троица индийских богов — Тримурти — дала толчок созданию божественных триад практически всеми мифотворцами. Японцы создали их целых три, получив в результате священную девятку богов. Кроме основной синтоистской триады (Аматэрасу, Сусаноо и Цукуёми) им известны еще «три божества, явившихся первыми» (Кунисатти, Кунитокотатти и Тоёкумуну). Ниниги — солнечный внук богини Аматэрасу — был, по их мнению, первым правителем Земли (а они не знали иной земли, кроме Японии), сведенным на нее с небес проводником по имени Сарудахико, в котором можно усмотреть некоторую аналогию с греческим Гермесом, литовско —  прусским проводником душ Совием или славянским вестником богов Добропаном, облаченным в сияющие золотом одежды (он же Шелонь).