Третий пол

Этого пациента мы наблюдали в течение семи лет. Он регулярно приезжал в Москву, почти всегда – в женском состоянии, но по его рассказам, письмам, дневникам можно было представить себе, как протекают у него другие фазы цикла: смешанная, депрессивная и обычная, то есть мужская. Те, кто видел его в мужской ипостаси, описывают пожилого человека, выглядящего старше своих лет. Он вполне разумен, спокоен, доброжелателен, вежлив. Одет скромно, но аккуратно. Не может объяснить, почему на него временами «накатывает». Но говорит об этом спокойно, без горечи, несколько отстраненно. Уверен, что эти состояния будут возвращаться вновь и вновь.

Естественно, ни о какой операции речи и быть не могло, но насколько я помню, Александр Васильевич не слишком настойчиво ее добивался. Он даже отказывался лечь на обследование, что было бы первым шагом к хирургическому вмешательству. Только один раз удалось уговорить его провести в клинике некоторое время. Но сразу возникла неразрешимая проблема: в какое отделение поместить эту «Александру Васильевну»? В женское? Нельзя. Но ведь нельзя и в мужское! Решили в конце концов выделить ему отдельную палату в мужском отделении для самых легких больных. Но и там двери запираются на замок, и там лежат нездоровые люди… Пациента это возмутило до глубины души, он настоял на немедленной выписке и тут же уехал из Москвы, оставив нам гневное письмо: «В больнице меня приняли за психически ненормального, не слушали меня, и это глубоко потрясло меня. Ведь не только я считаю себя совершенно нормальным мыслящим человеком, но и окружающие меня люди (правда, не знающие о моей склонности к женственности) часто обращаются ко мне за советом для разрешения подчас очень трудных вопросов»…

И для такого мнения о самом себе у этого человека действительно были все основания! Никаких психических отклонений он не обнаруживал. Всегда, даже в кульминационные моменты своих транссексуальных переживаний, он полностью сохранял адекватное восприятие действительности. Если по каким-то причинам нужно было вернуться в свою мужскую «шкуру», он дисциплинированно переодевался, снимал с лица грим. Голос начинал звучать по-мужски, без следа исчезали женские окончания («пошла», «сказала»). Это было ему неприятно, тягостно, настроение сильно портилось, но зато сразу становилось ясно, что никаких признаков бреда в его «склонности к женственности» нет и в помине. Александр Васильевич легко поддерживал разговоры, был точен в суждениях, быстро и четко отвечал на вопросы.

Числилось за ним, правда, «снижение критики» – серьезный криминал с позиций психиатрической экспертизы. Но как я убедился сейчас, просматривая архивные документы, проявлялось это лишь в том, что пациент говорил «я женщина, и это прекрасно» вместо того, чтобы сокрушаться: «что за нелепость, с какой стати я чувствую себя женщиной?» Тут, видимо, все дело в том, что знакомство наше с Александром Васильевичем произошло примерно в те же годы, когда к нам приезжал и Рахим, – общение с транссексуалами было даже опытным врачам еще в новинку, и как ни старались они идти «в ногу со временем», все равно давало о себе знать давнее убеждение, что здоровый человек не может считать себя существом противоположного пола.

Конечно, и среди транссексуалов этот пациент был фигурой в высшей степени необычной. Дожить до почтенных лет, честно пройти все предписанные природой возрастные трансформации, от маленького мальчика до стареющего мужчины – и вдруг ощутить в себе женскую душу! Похожее описание мы нашли у Крафт-Эбинга: речь там шла о враче, который тоже пережил внезапное превращение в женщину в зрелые годы, после горячей бани, рекомендованной ему в связи с подагрой. Но у того человека новое состояние стало стабильным, никаких циклов не отмечалось, и не было твердой уверенности в его психическом благополучии. Пациент Крафт-Эбинга жаловался на галлюцинации, на то, что с ним беседуют мертвые. Упоминаний о циклически протекающих нарушениях половой иднтификации в литературе обнаружилось больше, но «колесо» это во всех случаях начинало крутиться на стадии полового созревания, и тоже не обходилось без явных патологических симптомов.

Зато благодаря общению с Александром Васильевичем удалось сделать несколько важных наблюдений, оценить которые удалось лишь в дальнейшем.