Читаем Третий Полюс полностью

Третий Полюс

Солдаты любви никогда не спят —Их жжет изнутри неизвестный яд.И влажный блеск воспаленных глазКрасноречивей премногих фраз.пой, ласточка, пойо том, как влюбилась веснойи был твой герой «не тот», «не такой»,но полетел за тобойСолдаты любви никогда не лгутИ смело под стрелы амуров идут.Мечтая о новых победах, о пленеГадают на книгах и соке растений.аты-баты! шли солдатыаты-баты! на войнув кухне, в детсаду, в подъезде,на траве и на полуСолдаты любви не считают часов,И время их — вечность, и небо — их кров.Взрываясь, уносится вольной кометойПульс нервного сердца на скорости света.пой, ласточка, пойо том, что случилось веснойкак выше небес поднялась над землейпой, милая, пой

5.3.2008

Эксперимент

Увидев меня на пороге, Марк ехидно улыбается:

— Доброе утро, последний герой! Как все прошло?

— Никак. Релаксация с последующим засыпанием, умираешь медленно и незаметно, как будто растворяешься. Лучше бы я еще раз на машине разбилась, — я снимаю в прихожей куртку, ботинки. Мы идем на кухню.

Достаю из рюкзака бутылку пива.

— Мы будем отмечать твое возвращение?

— Если бы ты знал, как я хочу стать невозвращенцем. Горло болит — надо теплого пива попить, — открываю бутылку, выливаю содержимое в кружку, ставлю на газ.

— Знаешь, после этого раза что-то не так, как всегда. Тело всю ночь в холодной воде в ванной пролежало — теперь в горле першит и шрам побаливает.

Закатываю рукав свитера, дотрагиваюсь до запястья.

— Раньше такого не было.

Осторожно снимаю кружку с огня, отливаю немного пива в чашку, сажусь за стол и пью медленно, словно пробуя впервые.

Марк отходит к окну, прихлебывая недопитый чай. Растягивая слова, начинает говорить:

— Все эти твои самоубийства — пустышки, форма без содержания, технический момент, игра дурацкая… И зачем ты это делаешь — не понимаю… В медицинском центре за одну вакцину тысячу унитов просят — это же целое состояние. А ты — то вешаешься, то — он лениво переводит взгляд на мои руки, — вены режешь.

— Это для них тысяча унитов, потому что они знают, что у них жизнь одна и смерть одна. А для меня сейчас жизнь ничего не стоит. — Я наливаю еще немного пива в чашку. — Почему-то в эксперименте Сперанского со всего мединститута только пять человек согласилось участвовать. Тогда еще вакцину только разрабатывали, никто не знал точно, сможет ли она стать «прививкой от смерти». А Сперанский все шутил: «У вас, как у кошек, будет девять жизней».

Около месяца нам вводили инъекции то одного препарата, то другого, что-то проверяли, отправляли на разные процедуры. После дипломирования мы разъехались, кто куда. И вскоре начали твориться чудеса.

Один из нас поехал с группой альпинистов на Кавказ, сорвался в пропасть. Его даже искать не стали. А он остался жив. Решили, что ему просто повезло. Но когда в авиакатастрофе единственным «воскресшим» тоже оказался один из группы Сперанского, стало ясно — эксперимент прошел успешно. По крайней мере, на организм этих двоих препараты профессора оказали ожидаемое влияние.

Я решила превратить это в экстремальный вид спорта.

Но есть одно «но»: если знаешь, что можешь умереть не один раз, а три, пять, девять, можно из человека превратиться в подонка.

— А остальные — как у них судьба сложилась?

— Не знаю, уже почти сорок лет прошло. Мы не любим встречаться. — Я допиваю пиво. Кажется, горло болит теперь не так сильно.

— А вчера какой у тебя по счету раз был?

— Восьмой.

— И что теперь будешь делать?

— Будь уверен — жизнь не побегу покупать.

— А не страшно? Вдруг ты уже без «страховки» осталась?

— В этом, по-моему, и заключается ценность человеческой жизни. — Я встаю из-за стола. — У тебя сегодня будет кто-то?

— Да, должны зайти Чужой и Электроник. Может быть, еще Алик придет — интересную книгу обещал принести.

— Привет передавай. Я, пожалуй, пойду — отоспаться надо.