Третий прыжок с кульбитом и портфелем (СИ)

— Дядя Ваня, вы говорите по-латышски? — Нюся наклонила голову, заглядывая ему в лицо.

— Язык вероятного противника надо знать, — хмыкнул Иван. — Английским владею уверенно, говорю бегло, а по-латышски выучил всего лишь несколько слов и пару необходимых фраз.

Скороговоркой он выдал короткую речь.

— А что вы сейчас сказали?

Иван без паузы перевел на русский:

— Брось оружие! Руки вверх! Иди сюда. Фамилия? Кто командир? Отвечать! Сколько у вас танков? Где ваш штаб?

— Ладно, Ваня, — я оглянулся, пешеходов вблизи не наблюдалось. — Что можешь сказать по существу?

— Если коротко, то ты, Михалыч, был прав. Дождь людей разогнал, а возле дачи Пельше какое-то броуновское движение. Туда соваться — себе дороже. У меня здесь камера, картинка на базу уходит, — он прикоснулся к заколке на галстуке. — Виталик обработает, потом посмотрим. Но главное не это. Передо мной с дачи вышли два мужика, я следом пристроился, подслушал.

— И что? — пуская бутылку варенца по кругу, заинтересовалась Нюся.

— Пельше еще не приехал, в Москве заседает. А одного из них я узнал, это Борис Пуго. Завтра с утра они снова сюда снова придут.

— А вот это хорошая новость, — хмыкнул я. — Значит, завтра.

— Да, — согласился Иван, вытирая молочные усы. — Разведку мы провели, кефир купили. Делать здесь больше нечего, валим домой. А интерпретировать факты и делать выводы — удел начальства.

Глава сорок девятая, в которой счастья нет, но есть покой и воля

Полковник Зимин, руководитель следственной бригады по делу о пропаже товарища Седых, особых новостей от совещания не ждал. Как и успеха, впрочем. Однако бюрократические законы, вместе с правилами этикета, придумали задолго до него. Начальство желало видеть бурную деятельность, а что может быть убедительней для председателя КГБ, чем имитация активности в череде бесконечных собраний?

Юрий Владимирович тогда прямо сказал:

— Ход расследования беру под личный контроль. Приказываю бросить все силы, поскольку это дело чести! О любых изменениях докладывать мне напрямую.

Генералы Цинев и Цвигун стояли рядом и кивали головой.

— Тьфу, — вспомнив начальственную накачку, Зимин скривился. — Господи, прости, а лучше помоги…

Не хватало только выступления Леонида Ильича Брежнева на расширенном заседании Коллегии — с призывом досрочно завершить расследование. Если пятилетку за три года можно, почему дознание нельзя? Под руководством Зимина в недрах оперативно-следственной машины родилось множество отчетов о проделанной работе, промежуточных выводов и планов на будущее.

Тем временем механизм розыска буксовал. Зимин осмотрел угрюмые лица людей, собравшихся в конференц-зале. Да уж, радости в глазах мало, хотя в уютном помещении ЦК КПСС можно заседать долго — обслуга даже вентиляторы поставила, и на парочку «боржоми» для Зимина расщедрилась.

Дело о пропаже товарища Седых расследовала сборная солянка, оперативно-следственная бригада из разных служб. Сегодня здесь собрались все, кто волей-неволей уже включился в розыск. Во избежание утечки информации, других спецов до дела не допускали, без этого и так изрядная компания набралась. Но если исключить прокуроров, экспертов и партийных функционеров, то реальных работяг будет меньшинство. Верно говорят: чем больше коллектив, тем меньшее количество людей делает полезную работу.

Удивительно, что в это самое активное меньшинство входили сотрудники Комитета Партийного Контроля. Именно благодаря источнику в среде «контролеров» до Зимина дошли сведения о письмах товарища Седых в адрес товарища Пельше. Более того, источник утверждал, что один раз шельмец даже прислал видеозапись, где продемонстрировал себя, живого и здорового. Содержание посланий осталось неизвестным, таких подробностей Зимину не дали. За этим кому-то следовало идти в приемную Пельше. Но если это тайные знания, кто ж туда в здравом уме пойдет?

Завершив совещание, полковник Зимин придержал несколько человек. Как бывает в большом деле, на них, собственно, следствие и держалось. Сотрудник общего отдела ЦК КПСС попытался остаться, но Зимин его выпроводил с доброй улыбкой и наказом сдать в «секретку» свой очередной отчет. Подобные документы охраняли как «особую папку». Если так дальше пойдет, глядишь, и поставят штамп «вскрытию не подлежит».

— Отведенное время тает, братцы, а результата нет, — полковник налил себе остатки газированной воды. — Это значит, что скоро товарища Андропова на заседании Политбюро четвертуют, следом он кастрирует меня. И если вам меня не жаль, то о себе подумайте. Нет, я вас уничтожать не стану. Так, по доброте душевной, зашлю всех на Колыму, охрану лагерей профилактировать. Там сейчас хорошо, не жарко, вам понравится.

— Хватит пугать, Сергей Ильич, — краснощекий толстяк ослабил галстук. Стакан воды ему достался, поэтому носовым платком он промокнул лысину. — Здесь все свои, дело говори.

Толстяк закинул в рот очередную карамельку, смятый фантик бросил в пепельницу. Видимо, таким образом он бросал курить.