Третий прыжок с кульбитом и портфелем (СИ)

— Они обождут, ладно? Объясните там, если кому невтерпеж и мочи нет. Вернетесь к ним, когда разорвете договор. Я влюблена, но ограничивать вам свободу глупо, тем более филькиной грамотой. Зачем правила и ограничения? Мы вместе, пока это интересно обоим.

Ай да Нюся! Девчонка режет подметки на ходу.

В прошлой жизни, пока не угомонился, женщины в моей жизни были как денежные знаки — их никогда не бывало достаточно. Кто-то ближе, кто-то дальше… Конечно, говорить об этом вслух не стоит. И врать нельзя, Анюта раскусит вмиг.

Окружающая жизнь у обычного человека наполнена недомолвками, полутонами и ложью. Врут все — начальники на работе, политики из телевизора, «эксперты» из компьютера. А уж как жены мужьям врут, и мужья женам… В лучшем случае люди молчат, а самые мудрые говорят не всю правду. В конце концов, счастливая семейная жизнь возможна в одном случае — если муж слепой, а жена немая.

В давние времена японский самурай, уходя по тропе войны, обязан был отказаться от прошлой жизни, забыть о доме, семье и своих близких. Моя первая женитьба весьма напоминала путь самурая, где молодая жена быстро навела порядок — отвадила и друзей, и собутыльников, а прежний образ жизни заставила забыть.

С другой стороны, себя не обманешь. Сегодняшняя жизнь расцвела новыми красками, и без анютиных глазок она стала бы пустой. Пустая квартира, холодная постель, плита без кастрюли борща… И кому нужна такая жизнь? Ладно, торопиться не надо. Каждый человек имеет право быть счастливым на своих собственных условиях. И на пути бусидо надо все обдумать и взвесить. Если самурай проиграл сражение и ему грозит гибель, нужно торжественно произнести свое имя. А потом умереть улыбаясь, без позорной спешки.

— Нюся, птичка моя златокрылая, может, хватит разговоров? — взмолился я. — Давай поспим.

— А я не тороплю, — пробормотала она, отворачиваясь. — Утро вечера мудренее.

Глава тридцать восьмая, в которой долго буду гнать велосипед

Очередная весточка от беглого писателя Седых заставила Пельше забыть о подготовке к отпуску и бросить все дела, чтобы просить об этом же Генерального секретаря, товарища Брежнева. Тот внял убедительной просьбе, принял Арвида Яновича немедленно.

Прочитав короткий текст, Леонид Ильич отработанным движением пальца включил громкую связь:

— Юра, а ты знаешь такого майора Лялина, что трудится у нас торговым представителем в Лондоне?

— Да, Леонид Илыч, — голос из селектора отдавал железом.

— И что?

— Его арестовала английская полиция, — сообщил Андропов.

— Хм…

— … И торгпредство уже внесло залог в пятьдесят фунтов, — добавил Андропов.

— А за что его арестовали, вам известно? — Брежнев сохранял спокойствие.

— За вождение автомобиля в нетрезвом состоянии, Леонид Илыч.

— Хм… Советский человек, сотрудник КГБ, коммунист Олег Адольфович Лялин допился в Лондоне до поросячьего визга, и ты так спокойно об этом говоришь? Нервозность и страх дохнули из динамика телефонного аппарата:

— Это провокация, Леонид Ильич. Мы работаем над возникшей проблемой.

— Работают они… — сказал, как выплюнул, Брежнев. — Замкнулись в своих кабинетах, ничего не видят и не чувствуют. Где Лялин?

— Из полицейского участка его отпустили, до суда.

— И кто этого майора потом видел? — хмуря густые брови, Леонид Ильич все более мрачнел.

— Руководитель резидентуры оказался в отъезде, с майором разговаривал его заместитель, — из динамика донесся шелест перелистываемых бумаг. — Потом Лялин уехал.

— Суда не будет. Юра. Хм… И Лялина не будет, — печально сообщил Брежнев. — Есть мнение, что сейчас он англичанам сдает всю нашу разведку в Лондоне, понятно? А вы там над проблемой работаете! Хм… Кто это направление курирует, Крючков?

— Он только что пришел на эту должность, — встал на защиту подчиненного Андропов.

— У нас нет к нему претензий. Наоборот, есть предложение: пусть Володя внимательно посмотрит свежим взглядом, — Брежнев налил себе воды. — Так, жду вас обоих сегодня, в девятнадцать часов. Мне нужна подробная информация по этому вопросу. Да, в секретариат передавать не надо. Да, материалы для Политбюро приготовите завтра. Пока это будет личная записка на мое имя.

Брежнев выключил связь, и поднял глаза на Пельше:

— Только международного скандала нам не хватало. Высылка ста дипломатов — это же черти что, ни в какие рамки… Если этот жулик Седых не врет.

— А смысл ему врать? Все равно завтра все выяснится.

— В этом списке сотрудников, которых собрались выгонять с острова, вся наша лондонская разведка, — Брежнев потряс листочком текста. — Подобного провала еще не было, Арвид Янович. А нам ведь на Западе зерно опять покупать. Представляете, как будут руки выкручивать?

— Ничего, перетопчутся, — хмыкнул Пельше. — Повизжат, и успокоятся. Им же нужна наша нефть. Еще газ.