Третий прыжок с кульбитом и портфелем

— Если будущее понятно, тогда поговорим о прошлом, — согласился Зимин, раскрывая серую папку с засаленными завязочками.

На внутренней стороне обложки белел листочек с переченем вложенных документов. Без этого никак, любая бумажка, попавшая в ЦК КПСС, имела свойство обрастать грифами секретности, резолюциями и штампами «ознакомлен». Таких отметок на специальном листе было полно — руководство страны, вроде бы полностью занятое шпионским скандалом в Лондоне, ходом следствия интересоваться не забывало.

С самого начала острый интерес к делу товарища Седых проявила военная прокуратура и военная контрразведка. Чтобы их наладить, пришлось обращаться к Генеральному прокурору. Член ЦК КПСС, Генеральный прокурор Роман Андреевич Руденко наглецов отшил, но сам в деле отметился.

Как мухи над коровьей лепешкой, прочие клерки разных уровней пытались сунуть свой любопытный нос. Эх, жаль, Малюты Шкирятова на них нет… С этими «прочими» Зимин сам справился, хотя так и подмывало парочку деятелей за наглость засадить в «Матросскую тишину». Попарились бы там неделю, глядишь, и ума набрались бы.

Лишь помощники Брежнева не наседали, и глупых вопросов не задавали. Что-то они знали такое, что позволяло им не опускаться с Олимпа до общения с Зиминым. Расследование превращалось в фарс, но признаваться себе в этом не хотелось.

Несмотря на потрясения. Комитет госбезопасности всегда был мощной структурой. Здесь работали лучшие следователи, и не только в центральном аппарате. Когда в Краснодаре взорвался автобус. террориста нашли быстро, по горячим следам. Суток не прошло, а ублюдок уже сидел на нарах краснодарского СИЗО КГБ.

Произошло это 14 июня 1971 года, два месяца назад. Взрыв оказался настолько мощным, что автобус подбросило в воздух, а деревья на улице повалило взрывной волной. Все окрестные дома лишились окон. На месте погибли пять человек, еще пятеро позже скончались в больнице. Девяносто человек серьезно пострадали — в основном от металлических шариков и гвоздей, которыми было начинено взрывное устройство.

Милицию сразу отстранили, оставив им функцию оцепления. Зимин с бригадой прилетел ночью, но даже с делом ознакомиться не успел. Из аэропорта он попал на совещание в краснодарском управлении, где узнал, что местные опера вычислили супостата. Естественно, он оказался психом, как и некий лейтенант Ильин, стрелявший пару лет назад в лимузин товарища Брежнева, но убивший водителя. Мутная история с психиатрическим концом — «стрелять в советского лидера мог только безумный».

Теракты в стране случались все чаще, только трещать об этом категорически воспрещалось. В данном случае следствию придумывать ничего не пришлось, Волынский оказался реальным бомбистом. В его квартире оперативники КГБ обнаружили неоспоримые доказательства преступных приготовлений: газовые баллоны, порох, шарики от подшипников и литературу по взрывному делу. На стене комнаты красовался портрет Наполеона с надписью «Мне можно всё». В отдельной тетради Волынский вел тщательный учет расходов. Самодельная бомба в корпусе огнетушителя обошлась ему в сорок рублей. Голь на выдумки хитра, чем голее, тем мудрее…

По городу поползли слухи, но разоблачать подпольную организацию и выявлять заговор запретили сверху. Шум на союзном уровне задавили в корне, а в Краснодаре, дабы прекратить ропот, народу следовало предъявить результат. И террорист-одиночка, психически ненормальный терапевт Петр Волынский подходил для скорого суда идеально.

В случае с товарищем Седых никто не пострадал, однако репутационные потери государства выглядели потрясающими. А страх, который поселился в кабинетах ЦК, в первую очередь требовал объяснений его пропажи — безопасность собственного тела многим партийным функционерам представлялось дороже денег.

— Итак, товарищи, предлагаю сделать обеденный перерыв. Только не в местном буфете, — подняв глаза к потолку, полковник Зимин подмигнул. — Пройдемся по воздуху, ноги разомнем.

Из серого здания, что напротив особняка Минфина, они вышли прогулочным шагом. Удаляясь от Старой площади, молчали, покуривая, только толстяк пыхтел и отдувался.

Говорят, чтобы похудеть, надо регулярно принимать активированный уголь, — неопределенно глядя в сторону, высокий сухопарый блондин щелчком бросил окурок в урну.

На это Зимин хмыкнул:

— Чтобы похудеть, друг мой, надо уголь не пить, а разгружать.

Прогулка оказалась недолгой, в тихом переулке она завершилась у дверей скромного кафе.

— Вот, пришли, — пропыхтел толстяк, пропуская шпильку мимо ушей. Он светился от удовольствия как Апи-Баба, открывший пещеру с сокровищами. — Вы не пожалеете!

В Москве всегда было полно пунктов общепита: пельменных, столовых, чебуречных и закусочных. Эта тихая харчевня славилась блинами. Кушанья не залеживались, их подавали с пылу с жару, по семьдесят три копейки за порцию. Очень дорого, но вкусно.