Третий раунд

В противовес «черным зонам» существуют еще и «красные зоны». Там особо ретивыми администрациями влияние «блатных» сведено до минимума, и достигается это во многом с помощью самих заключенных — так называемых активистов, или на тюремном жаргоне «козлов». Активисты пользуются на зонах определенными и весьма существенным привилегиями и, как правило, выходят на волю намного раньше положенного им срока по условно досрочному освобождению, УДО. Кстати, для «правильного бродяги», в отличии от мужика или того же «козла», выйти с зоны по условно-досрочному — это тоже западло. Между активистами и «блатными» на зонах всегда происходило глухое противостояние, которое нередко выливается в открытые кровавые стычки.

Выбирать между «черной» и «красной» зонами — это все равно что, по меткому выражению классика, выбирать, на каком именно дереве тебя должны повесить, но обычному арестанту, как правило, лучше жилось на «черных зонах». Бездушный административный аппарат на зонах всегда стремится максимально закрутить гайки и низвести арестантов до состояния тупого рабочего быдла. Администрации тюрем и зон в абсолютном большинстве случаев нет дела до истинной виновности или невиновности сидельцев. Раз ты попал в места заключения, значит, ты априори преступник и с тобой будут обращаться соответствующим образом. Почему-то у нас считается, что человек, осужденный на лишение свободы за какое-либо преступление, ограничением этой самой свободы наказан недостаточно, и с ним можно обращаться как с бессловесной скотиной, хотя даже со скотиной нормальные хозяева зачастую обращаются лучше. Такое положение дел, естественно, вызывает ответную ненависть со стороны заключенных по отношению к тюремным властям. Это два антагонистичных мира, страстно ненавидящих друг друга, но волею судеб не могущих существовать один без другого. Исключения и с той и с другой стороны, когда тюремщик просто хорошо выполняет свою работу и не приносит туда ничего личного, а заключенный понимает, что у тюремщика такая работа и ее все равно должен кто-то делать, встречаются очень редко. Вот тут-то и получается конфликт интересов. На «черных зонах» блатные сплачивают основную массу арестантов для решения каких-то общих бытовых проблем, заодно, естественно, не забывая и свои интересы, но в итоге всем заключенным от этого бывает лучше. Можно условно сказать, что блатная верхушка в местах заключения выполняет роль своеобразного профсоюза, по мере возможностей отстаивающего права заключенных. Ведь те же самые воровские понятия, которыми наши средства массовой информации частенько любят попугать неискушенного обывателя — это просто свод правил человеческого общежития для очень разных по своей сути людей, вынужденных долгое время находится бок о бок в нечеловеческих условиях. Понятия позволяют отнюдь не самым лучшим представителям человеческого общества не вцепляться по малейшему поводу один другому в глотку, а худо-бедно существовать рядом друг с другом, и это в состоянии постоянного стресса, при жизни полной лишений и неудобств, в закрытых помещениях или на закрытых территориях. В этих понятиях нет ничего ужасного, наоборот, они не позволяют физически сильному беспредельщику с одной извилиной в мозгу установить кулачное право решения всех проблем. Они не позволяют отнимать ничего силой, не позволяют безнаказанно унижать чужое достоинство, провозглашая формальное равенство всех «честных арестантов». Конечно, как и любые правила, воровские понятия не идеальны и зачастую более изощренный и хитрый ум толкует их весьма своеобразно, переворачивая все в свою пользу. Но при этом у того, кто считает, что с ним поступили несправедливо, всегда есть право апелляции к «третейскому суду» — смотрящему или к вору, решение которых, по-любому, будет более справедливым, чем решение заинтересованной стороны. Так вот, на «красных зонах» влияние такого вот воровского противовеса неправомерным действиям со стороны администрации сводится к минимуму. Активисты, поддерживающие порядок среди заключенных, полностью зависят от своих хозяев, и поэтому они не будут отстаивать ущемленные интересы основной массы заключенных, предпочитая ограничиваться решением только своих «шкурных» проблем.