Третий раунд

— Остынь, Дато, давай обратимся к смотрящему за домом. Пусть сам Гассан рассудит это дело, — твердо стоя на широко расставленных немного кривоватых ногах покачал головой Иван. — Не по понятиям нам здесь, как бакланам уличным, руками махать. И жмуры нам в хате тоже не нужны.

Услышав имя смотрящего по тюрьме, законника Гассана, Гамлет еще больше нахмурился, впав в тяжелые раздумья. Его семейники также замерли.

— Да что мне Гассана ждать, я и сам его щас по полной отоварю! — Дато, размахивая ножом, сделал еще одну попытку рвануться вперед.

Тут самый старый обитатель камеры Славик, подойдя откуда-то сзади, обхватил его за плечи и что-то горячо зашептал впавшему в ярость парню на ухо.

— Ладно, — пышущий злобой Дато немного сник и кинул на Егора полный угрозы взгляд. — Тебе по любому конец пришел. Гассан с тебя спросит как с гада.

— Там посмотрим, — бросил ему в ответ Егор, и убедившись, что нападения опасаться больше нечего, кинул подушку вниз и сел на нарах около стены, скрестив ноги по-турецки.

— Восемь-семь, восемь-семь. Вы что не слышите?… Что там у вас? Что за шухер? — из-за решетки слышались несколько встревоженных голосов, наперебой пытающихся узнать причину сильного шума в камере восемь семь.

— Все нормально, восемь пять, — к решке подошел сам Гамлет. — Так, немного поцапались по мелочам. Сейчас накатаем маляву Гассану, чтобы он учинил разбор.

Возбуждение в камере потихоньку улеглось, и все разошлись по своим местам, разбившись на несколько неравных кучек. Давид, который напоролся челюстью на пятку Егора, уже пришел в себя и теперь, очумело потряхивая напрочь отбитой головой, сидел в рядом с Дато и Гамлетом, время от времени бросая злобные взгляды в угол, где сидел его обидчик.

— Все нормально, пацаны, — тихо прошептал Гамлет. — Каратила, по понятиям, вмешался не в свой базар, и ударил Дато и Давида ногой. Гассан за такое с него спросит, тем более, что он тут залетный пассажир и вообще не нашей масти.

— Да я его, гада, ночью все равно задвину, — до сих пор пышущий злобой Дато стиснул свои мощные кулаки так, что побелели костяшки. — Сделаю ему колумбийский галстук от уха до уха, чтоб этой падле неповадно было ногами размахивать.

— Не кипешуй, брателла, — Гамлет положил свою тяжелую ладонь на колено Дато и многозначительно посмотрел на Давида, — и ты тоже успокойся. Сейчас, когда прозвучало имя Гассана, нам нельзя кидаться на Каратилу, за это с нас самих спросят так, что мало не покажется. Потом, после разбора, будет видно, как все повернется. Главное — мы, как и было уговорено, наехали на этого типа и при этом остались правы. А вообще, ты, Дато, зря за нож схватился, жмуры нам в хате и вправду не нужны, мы бы его и так отоварили по полной.

— Ну да, конечно, а если бы он тебя ногой так ударил? Он же, сука рваная, мне чуть грудак не проломил, — обиженно вскинулся Дато.

— Да фигня все это, мы бы его сначала товарнули, а потом копчиком на пол посадили и опустили бы ему почки. Он бы кровью ссал, пока бы не загнулся, и хрен бы кто что доказал, — отмахнулся от него Гамлет. — Ладно, все это лирика, сейчас мы с Иваном вместе накатаем для Гассана маляву по этому вопросу, так что, пацаны, готовьтесь к ночному разбору.

Через полчаса к Егору, все также молча сидевшему на нарах у стены, подсели Эдик, Роберт и Иван. Все это время около решки шел активный обмен «конями», несущими «малявы» между разными камерами по всей тюрьме. Оттуда то и дело доносились азартные крики:

— Четыре восемь, прими коня!

— Восемь семь, держи ответ от пять четыре.

Эдик, расположившийся по правую руку от Егора, наклонился к нему поближе, и тихо прошептал:

— Душевно, братишка, я на разборе все как было скажу. Нет таких понятий, чтобы запросто так опускать честных арестантов.

— Ты сначала за себя ответь, — оборвал его Роберт, сидящий напротив, — проиграл, значит отвечай как честный арестант, а не можешь ответить, играть не садись, понял!?

— Понял, — опустил глаза Эдик.

— Ладно, — Роберт тоже наклонился поближе к Егору, — мы с Гамлетом уже накатали Гассану маляву насчет произошедшего, и по-любому сегодня ночью Гассан вызовет тебя с Давидом и Гамлетом на разбор, так что приготовься.

— А что мне готовиться, — пожал плечами Егор, — я не сделал ничего такого, просто не дал им опустить пацана за просто так.

— Не за просто так, — с сомнением покачал головой Иван, — Эдик, баран, сам виноват, и тут ведь на эту ситуацию можно по-разному посмотреть. Он ведь, дурак, сам сказал — делайте со мной что хотите, вот южане его за слово и поймали. А тут ты еще своими ногами размахался. Что, не мог Давиду по тыкве просто рукой ударить?

— А это-то тут причем? — удивился Егор.

— А притом, что по понятиям, ногами в доме только с гада спрашивают, а ты ударил Дато, Давида и этого щенка Асика ногами, и это на разборе может быть расценено как косяк. Никто ведь им предъяву в том, что они гады, не делал, да и не за что им такую предъяву кидать. Дато поэтому и нож достал, чтобы смыть с себя позор твоей кровью.

— Ладно, черт с ними со всеми, прорвемся, — упрямо сдвинул брови Егор.