Третий ребенок Джейн Эйр

— А давайте-ка лучше поужинаем, ребяты… — быстренько скрутила в трубочку неприятный для себя разговор бабка Пелагея. — У меня там жаркое на плите томится… Да и пирожки наладить надо, Гришук с картошкой пирогов запросил… Иди, Танюха, руки помой да за стол садиться будем!

Усевшись за квадратный кухонный столик напротив Гриши, Таня с удовольствием начала наблюдать, с каким аппетитом мальчишка поглощает мясо с картошкой, прикусывая все это хозяйство еще и перышками зеленого лука — наверняка эту манеру у подружки своей новой да мудрой перенял — луком все заедать… И она вот так же в детстве все с зеленым луком ела, как бабка Пелагея того требовала. Да и сейчас рука по привычке потянулась было к подоконнику, чтобы отщипнуть из торчащей из банки с водой луковичной головки нежное перышко, да только застыла вдруг на месте и вернулась обратно, легла ладонью на зашедшееся тошнотным спазмом горло. В ноздри тут же ударил запах горячего мяса, вызвал вторую волну тошноты, уже практически нестерпимую…

Ее долго и нудно рвало потом в ванной — до боли в шее, до жуткой слабости в ногах. Стараясь отдышаться в перерывах, она поднимала голову к зеркалу, с тревогой всматривалась в свое зеленое бледное лицо — чего это с ней? И вдруг вспыхнуло искрой в голове — чего… Тут же и сползла она на пол, опираясь о косяк двери позвонками, и уселась без сил на промытую до приятной коричневы метлахскую плитку. Ну конечно. Так и есть. Как же это она сразу не догадалась? Ай да врач-хирург Петров Дмитрий Алексеевич, ай да бабник, ай да сукин сын… Родить, говорит, тебе надо! Хотя бы от меня, говорит…

Осознание случившегося события еще только входило в нее осторожно, еще только стучалось вежливо в голову и в сердце, а сидящая в ней радость уже и плясала и пела — и не просто пела, а орала пьяным и дурным голосом что-то невразумительное и счастливое, что-то абсолютно яростное и восторженное, что-то категорическое из ряда вон… У нее, у Тани Селиверстовой, будет ребенок! Ее, Тани Селиверстовой, родной сын! Или дочка — какая разница… Главное — будет! Да чего там будет — уже есть. И стало быть, она, Таня Селиверстова, опять всех кругом по счастью обошла, опять оно валится на нее подарком судьбы нечаянным. Хотя почему и нечаянным — чаянным, конечно же! Очень даже чаянным. Она о таком и мечтать не смела…

— Ну как ты тут, сердешная? — заглянула в ванную бабка Пелагея, склонилась над ней жалостливо. — Может, ромашки тебе заварить, а? Я думаю, ты грибами вчерась отравилась, Танюха. Говорила тебе — не ешь много. Шибко уж солонущи они, а ты трескаешь за обе щеки, только шум стоит…

— Глупая ты у меня, бабуль, хоть и зовут тебя Мудрая Пегги… — слабо задребезжала смешком ей в лицо Таня. — Забыла, что ль, какие бывают бабьи болезни, когда на соленое сильно тянет? Стара, значит, стала, раз забыла…

— Ой, ё-мое… — всхлипнула испуганно на вздохе бабка, схватившись сухой рукой за грудь. — Ты чего такое говоришь, девушка! Да откудова она в тебе взялася, бабья-то болезнь?

— Да оттудова… — весело передразнила ее Таня. Потом резво поднялась с пола, шагнула к старухе, обняла за хрупкие плечи, качнула-кружнула раз-другой и снова засмеялась счастливым русалочьим смехом. — Прабабкой будешь скоро, Мудрая Пегги! Поняла? Прабабкой! Это тебе не Роналду с Роналдиньей по полю гонять, это уже поинтереснее чего будет…

— Ой, ёченьки, дай хоть отдышаться от такой новости… — схватилась рукой за раковину бабка Пелагея. — А это… Танюх… А папаша-то у него кто? Из каких он будет?

— Из хороших, бабуль! Из самых замечательных у него папаша! Только ему об этом факте знать вовсе и не обязательно…

— Как это?

— А вот так это. Так уж получилось, бабуль.

— Женатый, что ли?

— Ага. Женатый.

— А и ладно, раз так! И пусть! И ничего, Танюха, рожай! Я в силе еще, помогу тебе, чем смогу… Я ведь ничего еще, крепенькая. Старуха, можно сказать, молоденькая, не совсем древняя…

Таня склонилась к ней, снова обняла крепко, утерла о старушечью фланелевую рубашечку набежавшую слезу. Потом еще раз вздохнула счастливо и коротко, проговорила тихо:

— Пойду я прилягу, баб… Голова опять кружится…

— Ага, иди давай, полежи. А я чаю тебе сейчас принесу! Или рассольчику капустного лучше?

— Ничего не надо. Я спать хочу очень. Спасибо тебе, Мудрая моя Пегги. Иди, там тебя Гриша на кухне ждет. Или не Гриша, а как там его, я забыла… А, Глупый Григ, во как… Сразу ваших имен интересных и не упомнишь…

Глава 18

Проснулась она глубокой уже ночью — будто разбудил кто. Вздрогнула, открыла глаза, уставилась в темное мартовское окно. Полная сытая луна гордо красовалась в его черном квадрате, глядела в комнату сквозь вуаль ажурной занавески холодно и надменно. Таня моргнула, перевернулась на другой бок, натянула одеяло на голову — надо снова уснуть…