Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

Назначив нового начальника штаба, Гитлер разрешил мне – на тот момент единственному из гражданских лиц – принимать участие в оперативных совещаниях[139]. Я воспринял это как доказательство его удовлетворенности моей деятельностью – а у него были на то основания, ибо выпуск вооружений постоянно увеличивался. Однако я вряд ли удостоился бы этой чести, если бы думал, что мое присутствие может угрожать его авторитету, ведь мои возражения часто вызывали жаркие споры. Стало быть, время смятения кончилось – Гитлер снова чувствовал себя неуязвимым.

Каждый день около полудня начиналось оперативное совещание, длившееся от двух до трех часов. Сидел только Гитлер – в простом кресле с плетеным сиденьем. Остальные участники совещания – адъютанты, офицеры штаба ОКВ и Генерального штаба сухопутных войск, офицеры связи военно-воздушных сил, флота и войск СС – стояли вокруг стола, на котором расстилались карты. По большей части это были молодые приятные люди в чине полковника или майора. Вместе с ними стояли Кейтель, Йодль и Цайтцлер. Иногда приезжал Геринг. В виде исключения, а может, принимая во внимание его тучность, Гитлер приказывал принести для рейхсмаршала табурет, на котором тот и сидел рядом с шефом.

Карты освещались настольными лампами на длинных гибких кронштейнах. Вначале обсуждался Восточный театр военных действий. На длинном столе перед Гитлером расстилали склеенные вместе три или четыре стратегические карты, каждая размером примерно 1,5 на 2,5 метра. На картах были отмечены все события предыдущего дня, каждое продвижение, даже патрули, и почти каждая деталь объяснялась начальником Генерального штаба. Карты постепенно передвигались по столу, чтобы Гитлер всегда видел комментируемый сектор. Еще дольше обсуждались более важные события. Гитлер замечал любые изменения, произошедшие за сутки. Одна только подготовка к этим совещаниям отнимала у начальника штаба и его офицеров кучу времени, а ведь у них были и более важные дела. Меня, непрофессионала, всегда поражало, как по ходу доклада Гитлер то и дело меняет дислокацию войск, двигая взад-вперед дивизии, или углубляется в мельчайшие детали.

В 1942 году Гитлер еще воспринимал новости об отступлениях весьма спокойно. А может, уже проявлялась его будущая апатия. Во всяком случае, он не выказывал никаких признаков отчаяния и по-прежнему как будто был полон решимости поддерживать образ непревзойденного военного правителя, чье самообладание ничто не может поколебать.

Гитлер неоднократно подчеркивал, что опыт, полученный в окопах Первой мировой войны, позволяет ему проникнуть в суть военной политики гораздо глубже, чем всем его военным советникам, прошедшим школу Генерального штаба, и отчасти он был прав. Однако, по мнению многих офицеров, «окопная перспектива» искажала его представление о процессе руководства армиями, и знание мелких деталей, необходимое для капрала, только мешало Гитлеру-полководцу. Генерал Фромм сформулировал в присущей ему лаконичной манере, что штатский, выступающий в роли главнокомандующего, возможно, имеет какие-то преимущества перед всеми другими, но капрал, тем более никогда не воевавший на востоке, не в силах понять особые проблемы ведения военных действий в этой части света.

Гитлер применял политику латания дыр, причем в самом узком ее понимании. К тому же на результат его действий обычно оказывал влияние тот факт, что природу любой местности невозможно адекватно представить по картам. Например, в начале лета 1942 года он лично приказал бросить в бой первые шесть «тигров». Как обычно, ожидалось, что новое оружие изменит ход сражения. Гитлер расписывал нам, как советские противотанковые ружья калибром 7,7 сантиметра, легко пробивавшие лобовую броню танков «Pz-IV» даже на значительном расстоянии, будут тщетно стрелять по «тиграм», пока не будут смяты их гусеницами. Штабисты возражали: выбранная Гитлером местность не позволит осуществить тактическое развертывание танков, так как по обе стороны дороги простираются болота. Гитлер отвергал эти возражения, не категорично, но с видом превосходства. Итак, первые «тигры» бросились в атаку. Все в напряжении ожидали результатов, и я тоже был встревожен, ибо премьера начиналась без генеральной репетиции. Русские хладнокровно пропустили наши танки через позиции противотанковых батарей и прямой наводкой ударили по первой и последней машине. Оставшиеся четыре танка не могли двинуться ни назад, ни вперед, обходному маневру мешали прилегающие болота, и вскоре со всеми «тиграми» было покончено. Гитлер никак не прокомментировал этот эпизод и больше о нем никогда не вспоминал.