Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

Как обычно, главная проблема состояла в правильном выборе руководителя программы. Я выбрал уроженца Швабии Отто Меркера, прекрасно зарекомендовавшего себя в конструировании пожарных машин, чем бросил вызов всем морским инженерам. 5 июля 1943 года Меркер представил свой план верхушке военного флота. Опираясь на опыт Соединенных Штатов, собиравших транспортные суда класса «Либерти» из готовых конструкций конвейерным методом, Меркер предложил строить субмарины и устанавливать на них оборудование, в том числе и электрическое, на заводах внутри страны, а затем транспортировать готовые секции на побережье и быстро собирать их. Таким образом мы решили бы проблему ограниченных возможностей верфей, мешавших расширению наших судостроительных программ[163]. В конце совещания Дёниц взволнованно объявил: «Мы начинаем новую жизнь».

Однако пока мы лишь в общих чертах представляли образ новых подводных лодок. Для проектирования и разработки деталей была создана комиссия, возглавил которую не ведущий инженер-разработчик, как было принято, а адмирал Топп, назначенный Дёницем. Гросс-адмирал не ошибся: Топп и Меркер работали столь же согласованно и плодотворно, как и он сам со мной.

Всего через четыре месяца после первого совещания — 11 ноября 1943 года — все чертежи были готовы. Месяц спустя Дёниц и я уже инспектировали деревянную модель новой субмарины водоизмещением 1600 тонн и даже прошлись по ней. Когда чертежи еще только готовились, Комитет по судостроению размещал заказы на заводах. Подобную процедуру мы уже опробовали для ускорения производства «пантер». Благодаря всем принятым мерам в 1944 году первые подводные лодки нового типа были представлены флоту для испытаний. Если бы авиабомбардировки не уничтожили в доках треть субмарин, к началу 1945 года мы выполнили бы свое обещание поставлять 40 подводных лодок ежемесячно[164].

В то время я и Дениц часто задавались вопросом, почему же мы не приступили к строительству новых подводных лодок раньше, ведь никаких технических новшеств не применялось, инженерные принципы были известны уже много лет. Новые субмарины, как уверяли нас эксперты, произведут революцию в подводной войне. Этой точки зрения, видимо, придерживались и американцы, начавшие после войны строительство новейших подводных лодок.

26 июля 1943 года, через три дня после того, как мы с Деницем подписали совместный декрет о начале новой военно-морской программы, я добился согласия Гитлера на передачу всего производства в ведение моего министерства. Обосновал я свою просьбу дополнительными трудностями, с которыми столкнется промышленность из-за военно-морской программы и других поставленных Гитлером задач. Переводя фабрики, производящие товары народного потребления, на выпуск военной продукции, объяснил я Гитлеру, мы не только высвободим полмиллиона немецких рабочих, но и задействуем для выполнения наших неотложных программ квалифицированных управленцев и заводское оборудование. Однако большинство гауляйтеров воспротивились этим мерам, и министерству экономики не хватило ни сил, ни авторитета, чтобы сломить их сопротивление. Несколько опережая события, скажу, что очень скоро и я был вынужден признать свою слабость.

26 августа после необычайно длительных совещаний, на которых министрам и различным комиссиям четырехлетнего плана было предложено высказать свои возражения, Ламмерс созвал министров на совещание в зал заседаний правительства. Благодаря благородству Функа, который на этом заседании произнес остроумную «речь на собственных похоронах», присутствующие единодушно согласились перевести все военное производство под контроль моего министерства. Хочешь не хочешь, а Ламмерсу пришлось пообещать передать результаты совещания Гитлеру, разумеется, через Бормана. Несколько дней спустя Функ и я вместе отправились в Ставку фюрера, дабы получить его окончательное одобрение.

Однако, к моему удивлению, Гитлер в присутствии Функа раздраженно оборвал меня. Он заявил, что никакие объяснения ему не нужны, так как всего несколько часов назад Борман предупредил, будто я попытаюсь заставить его подписать документ, не согласованный ни с рейхсминистром Ламмерсом, ни с рейхсмаршалом; он ни в коем случае не позволит втягивать себя в наши мелкие интриги. Когда я попытался объяснить, что рейхсминистр Ламмерс, как положено, получил согласие статс-секретаря Геринга, Гитлер снова с необычной резкостью перебил меня: «Я рад, что хоть один человек из моего окружения до конца предан мне, и это Борман». Гитлер явно намекал, что я пытаюсь его обмануть.