Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

Роммель, которого Гитлер в конце 1943 года назначил инспектором береговых укреплений на западе, оказался более дальновидным. Вскоре после назначения Гитлер пригласил его в Ставку в Восточной Пруссии. Они долго совещались, а затем Гитлер лично проводил фельдмаршала к выходу из бункера. Видимо, по дороге их спор разгорелся с новой силой. Я ждал аудиенции снаружи и услышал, как Роммель вежливо, но решительно отстаивал свое мнение: «Мы должны отразить атаку врага на месте высадки. Доты вокруг портов для этой цели не годятся. По всему побережью необходимо поставить самые простые, но труднопреодолимые заграждения. Только такие контрмеры принесут результаты. Если мы не разгромим десант сразу же, то никакой Атлантический вал нам не поможет. В Триполи и Тунисе они под конец бомбили так интенсивно, что даже наши лучшие войска были деморализованы. Если мы не сможем отразить авиаудар, то все другие меры, даже заграждения, будут неэффективными».

Я обратил внимание на то, что Роммель держится отстраненно и избегает общепринятого обращения «мой фюрер». Гитлер полагал, что только Роммель с его репутацией специалиста по фортификационным сооружениям сможет остановить наступление западных союзников, и поэтому воспринимал критику спокойно, правда, казалось, он только и ждет, когда Роммель приведет последний аргумент. Как только Роммель упомянул о бомбардировках, фюрер увлек нас обоих к бронированному грузовику с 88-миллиметровым зенитным орудием. Зенитный расчет продемонстрировал скорострельность установки и приспособления, гасящие боковое раскачивание ствола при стрельбе. «Сколько таких установок вы успеете поставить в ближайшие месяцы, герр Заур?» — спросил Гитлер. Заур пообещал несколько сотен. «Вот видите, — торжествующе произнес Гитлер, — эти бронированные зенитки оградят наши армии от вражеских бомбардировщиков».

Роммель, видимо, не счел разумным продолжать спор с дилетантом и лишь улыбнулся с некоторым презрением и даже жалостью. Гитлер же, не дождавшись восторженных отзывов, резко попрощался с Роммелем и в расстроенных чувствах отправился совещаться со мной и Зауром. Больше он об этом эпизоде не вспоминал. После вторжения союзников в Нормандию Зепп Дитрих в ярких красках обрисовал, какой деморализующий эффект оказали ковровые бомбардировки на его элитные дивизии. Уцелевшие и даже не раненые солдаты пребывали в полной апатии, их боевой дух был сломлен, и еще долго они не могли прийти в себя.

6 июня я находился в Бергхофе. В десять часов утра один из адъютантов Гитлера сказал мне, что рано утром началось вторжение западных союзников во Францию.

— Фюрера разбудили? — спросил я.

Он покачал головой:

— Нет, он выслушивает новости после завтрака.

В последние дни Гитлер не раз говорил, что, по всей видимости, западные союзники сначала совершат отвлекающий маневр, чтобы оттянуть наши войска от истинного места вторжения. Вот никому и не хотелось будить его и получать нагоняй за неверную оценку ситуации.

Через несколько часов в гостиной Бергхофа началось оперативное совещание. Казалось, Гитлер более чем когда-либо убежден в том, что враг лишь старается ввести его в заблуждение. «Ну-ка, вспомните! — призывал он. — Среди полученных нами донесений было одно, в котором точно назывались место, день и час высадки. Значит, я прав: это еще не настоящее вторжение».

Гитлер утверждал, что вражеские разведслужбы подбросили ему дезинформацию, чтобы отвлечь от истинного места высадки и заставить бросить в бой дивизии раньше времени и не в том месте, где состоится вторжение. А ведь это было совершенно достоверное сообщение, к тому же подтверждавшее его прежнее мнение: самое вероятное место высадки союзников — побережье Нормандии. Теперь же он почему-то изменил точку зрения.

В течение нескольких предыдущих недель Гитлер получал от конкурирующих разведок СС, вермахта и министерства иностранных дел противоречивые сведения о времени и месте вторжения западных союзников на континент. Как во многих других случаях, Гитлер и теперь взялся выполнить задачу, очень сложную даже для профессионалов: решить, какое из донесений наиболее соответствует истине, кто из агентов располагает наиболее достоверными источниками. Он часто насмехался над различными разведслужбами, называя их некомпетентными, и все больше горячился, критикуя все разведки без разбору: «Ну и сколько ваших великолепных агентов уже перевербованы союзниками? Они намеренно посылают противоречивые донесения. Вот это я даже не стану пересылать в Париж. Придется его придержать, не то мы лишь понапрасну растревожим наши штабы».