Третий рейх на наркотиках

Так закончилась война врачей. «Пациент А» и на этот раз не позволил отстранить себя от власти. Ценой, которую он за это заплатил, стало дальнейшее разрушение организма, осуществлявшееся под руководством его личного врача, полномочия которого он в очередной раз подтвердил. Дабы успокоились нервы, глава государства получил «юкодал-юпаверин, глюкозу внутривенно плюс гомозеран внутримышечно»[397].

Самоуничтожение

В целом жизнь в Ставке сейчас такова, что о ней можно написать немногое, поскольку все здесь в основном варятся в собственном соку. Рад сообщить тебе, что фюрер пребывает в добром здравии. Денно и нощно заботится он о судьбах Германии и старается улучшить ее положение. Восточный фронт подходит к нам все ближе.

Из письма Тео Морелля[398]

Подобно тому как специально приготовленные в расположенной в центре Берлина аптеке «Ангел» сильнодействующие вещества смешивались в колбах, а затем растворялись в крови Гитлера, его цельная, длительное время эффективно действовавшая личность постепенно растворялась в нирване – процесс, который необходимо осмыслить, чтобы понять причины превращения некогда излучавшего магнетизм фюрера в полную развалину. Кроме того, необходимо выявить взаимовлияние между этим процессом и историческими событиями.

То ограниченное время, которое еще оставалось в распоряжении Гитлера в последнем квартале 1944 года, когда с двух сторон сжимались клещи фронтов и колики в кишечнике становились все сильнее, он продержался только благодаря употреблению сильных болеутоляющих средств. Созданная им самим система самообмана не предусматривала наличие трезвого фюрера. Поскольку Гитлер считал, что все долгосрочные цели национал-социализма должны быть достигнуты в течение его жизни, и не собирался доверять строительство всемирного Великогерманского рейха своему преемнику, ему нужно было торопиться, и он просто не имел права пойти на уступки и тем более сложить с себя полномочия. Поэтому ему был нужен допинг Морелля, чтобы и дальше жить в своем иллюзорном мире. Он не имел права выйти за его пределы и обратиться к здравому смыслу, поскольку тогда немедленно осознал бы катастрофичность военного положения Германии и безнадежность предпринимаемых им усилий. Он не мог допустить и тени сомнения в успешном завершении этой войны против всех, которую сам развязал и которая уже давно была им проиграна. Игла безжалостно вонзалась в его кожу, впрыскивала ему в вену очередной препарат, и безумие продолжалось.

То, что с осени 1941 года Гитлер принимал гормоны и стероиды, а впоследствии – самое позднее со второй половины 1944 года – сначала кокаин, а затем юкодал и едва ли в его жизни с тех пор был хотя бы один трезвый день, позволило ему продержаться до самого конца войны, не выходя за рамки своей системы и не пробуждаясь от сна, в котором пребывал его разум. Разрыв с реальностью стал окончательным и необратимым. Мосты, соединявшие его с миром, едва возникая, сразу разрушались фармакологическими взрывами.

Наркотики являлись для него топливом и заменителем недостающей преданности делу и целеустремленности. Теперь он укреплялся в своих иллюзиях с помощью болеутоляющих средств. Из одной Ставки в другую, из одного бункера в другой, от одной инъекции до другой – без чувства меры, без дома, в постоянном и тщетном поиске спасительных военных решений, игнорируя побочные эффекты употребления наркотических средств, – он жил словно в нескончаемом тумане, как накачанный допингом спортсмен, который мчится вперед, уже не в силах остановиться, пока не наступает неизбежный коллапс.

Супербункер

Мой дорогой друг – надеюсь, я все еще могу называть Вас так, хотя Вы и стали мировой знаменитостью, но мне известен Ваш характер. Немецкий народ чрезвычайно благодарен Вам за Вашу благотворную деятельность, ибо без сильной руки мы пропали бы. И в том, что эта рука по сей день сохраняет силу, вне всякого сомнения, Ваша заслуга.

Из письма Тео Мореллю[399]