Третий рейх: символы злодейства. История нацизма в Германии. 1933-1945

Гитлер вошел в Прагу, а вскоре начал беспокоить Польшу. В 1934 году он сказал доктору Раушнингу, что не желает никакого урегулирования с Польшей. Своим генералам он несколько раз говорил о планах завоевания территорий на Востоке. Прямо он объявил об этом 11 августа 1939 года верховному комиссару Данцига Карлу Й. Буркхардту. Но в немецких книгах теперь обвиняют Великобританию за то, что она дала гарантии Польше, тем самым сделав невозможным (никогда и не планировавшееся) урегулирование отношений с Польшей. Немцы никогда не бывают виноватыми – за все несут ответственность другие. Геринг сказал в декабре 1939 года: «Великобритания хотела этой войны». Но граф фон Гален, знаменитый мюнстерский епископ, сказал в день начала войны: «Finis Germaniae» («Конец Германии»). Когда в конце лета 1938 года генерал Бек попробовал возражать фюреру, Гитлер сказал: «Вермахт – инструмент нашей политики. В нужный момент я отдам приказ моей армии. Армия должна повиноваться, а не рассуждать, хорош приказ или плох». Генерал Бек ответил: «Такой взгляд неприемлем для меня, как начальника Генерального штаба. Я не могу брать на себя ответственность за приказы, которые не одобряю». Это был тогда единственный генерал, вставший в оппозицию Гитлеру. В 1944 году после неудачного покушения на Гитлера генерал Бек застрелился.

23 мая 1939 года Гитлер рассказал Герингу, Редеру и другим о своих планах нападения на Польшу. Справедливо это или нет, но речь идет о жизни и смерти для восьмидесяти миллионов немцев. Гитлер сказал: «Я дам вам пропагандистский повод для начала войны. Не важно, будет он правдоподобным или нет. Право не играет на войне никакой роли – только сила». 22 августа 1939 года Гитлер сказал своим генералам: «Я отдал приказ расстреливать каждого, кто посмеет даже на словах критиковать этот принцип, – это будет физическое уничтожение врага». Дивизии «Мертвая голова» он отдал приказ «без милости и жалости убивать всех мужчин, женщин и детей польского происхождения. Польша будет обезлюжена и заселена немцами». Семь лет спустя судьи нюрнбергского трибунала говорили об обвиняемых генералах: «В большой мере они ответственны за несчастья и страдания, выпавшие на долю миллионов мужчин, женщин и детей. Они опозорили почетную военную профессию. Без их военного руководства агрессивные амбиции Гитлера и его нацистов остались бы пустой стерильной болтовней». Генерал Бек говорил еще 16 июля 1938 года: «История возложит на высших офицеров вермахта ответственность за это кровавое преступление, если они не поступят в соответствии с опытом, политическим сознанием и совестью. Долг выполнять приказы заканчивается там, где понимание, совесть и чувство ответственности запрещает повиноваться преступным приказам».

С момента своего первого появления на политической сцене Гитлер метал громы и молнии в адрес «еврейского большевизма», но 23 марта 1933 года он внезапно изменил тональность и заявил, что намерен поддерживать дружественные отношения с Советской Россией, плодотворные для обеих стран. В 1936 году тон заявлений об отношениях Германии и России снова изменился: «Это два разных мира, которые никогда не сойдутся, а могут только все больше и больше удаляться друг от друга». 30 января 1937 года он сказал: «Для нас большевизм – это чума». 13 сентября 1937 года он снова заговорил о «еврейском большевизме» и назвал его «главной угрозой существующему социальному порядку. Евреи несут факел большевистской революции в демократический мир. Конечная их цель – мировая большевистская революция», направленная на «истребление родственных немцам наций. Последним представителем обнищавшего интеллектуального знания останется еврей». Втайне, однако, Гитлер чувствовал большую склонность к сталинскому тоталитаризму, чем к демократиям Запада. В 1934 году он сказал доктору Раушнингу: «Я не только завоеватель, но и исполнитель начертаний марксизма, если, конечно, освободить его от еврейско-талмудического догматизма. Я многому научился у марксизма и без колебаний признаю это. В марксизме воплотился национал-социализм». В 1943 году Гитлер говорил генералу Йодлю: «Что за ничтожные людишки Рузвельт и Черчилль! Первый – калека, второй загоняет себя в гроб курением и пьянством. Но Сталин? Вы знаете, я до сих пор очень высоко его ценю. Он, не колеблясь и не стесняясь, выполняет свою программу. Мне надо еще учиться его отваге».