Третий Рим

– А! Домовой бы вас придушил, леший бы унес с глаз моих, и навечно! Онемели вы обое или злить меня сговорились? Так глядите!..

И он протянул руку за посохом, часто гулявшим по спинам не только лекарей-басурманов, но и первых бояр и князей…

– Государь, не гневись… Послушай! – заговорил более смелый Люев. – Мудреный ты вопрос задал. Мы знаем, что болезнь, вот как твоя, и на полгода затянуться может, и в месяц ее выгнать удается… А если мы скажем, срок назначим и ошибемся, ты же нам верить перестанешь. Без веры – куда трудней будет лечить тебя… Сам ведаешь…

– Сам понимаю я, что шуты вы гороховые, а не лекаря ученые. Попам вера нужна! А с вас будет и знания… Ну, да шут с вами… И то, обозлить вас, так вы мне такого поднесете, что кишки все вымотает!.. Тьфу! И я дурак, связался с басурманами, да еще с лекарями. Вон у нас: лекарь да аптекарь хитрей цыгана да жида почитаются. Нешто вы правду скажете? Лечите уж, как знаете сами… Не обижу…

– А еще, государь: княгиню-государыню тебе лучше на Москву отправить вперед… Ты заметил: дух нехороший от язвы. И все тяжеле он будет… пока мы не вылечим тебя. Хорошо ли, чтобы государыня… С царевичами?.. Лучше, право, не быть им при тебе…

– Сам понимаю… Сам о том думал…

И, подготовив понемногу Елену, он через две недели отослал ее с детьми на Москву, в сопровождении части своей свиты…

К этому времени язва, раньше сухая, стала выделять больные ткани… Окружность ее росла хотя медленно, но неудержимо.

Больше и спрашивать не стал Василий: опасно ли он болен? Аппетит пропал… Силы тают с каждым днем. А нелюбимый брат Юрий так и вьется у постели.

Не выдержал Василий.

– Ты бы, брате, к Дмитрову, к уделу своему поспешал. Давно, гляди, не был там…

– Да я так думал, брат-государь, болен ты…

– Что ж, ты лечить меня станешь али залечивать? Так вон у меня своих таких двое! – указал на лекарей государь. – Морить – куды горазды!..

– Шутить все изволишь, брате-государь… Ин не стану супротивничать, поеду, коли не хочешь видеть меня. Благослови, брат-государь, в путь-дорогу.

– Бог благословит.

Юрий уехал. Вздохнул свободнее Василий.

Сейчас же тайком, чтобы жена не знала даже, послал Мансурова и Путятю Меньшого в Москву.

– Вот ключи… В подвале, в Архангельском соборе, сундук железный… Протопоп Иван знает. А в сундуке – ларец… А в ларце – духовные грамоты отца и деда нашего… Привезите… Видно, пора и свою писать, как по старине полагается…

* * *

Когда привезли грамоты, долго толковал со своими советниками тайными Василий. Была написана и его духовная. Подписал ее царь. Пришлось звать свидетелей для подписи. Бельский, Шигоня, Шуйский и Кубенский подписались и крест целовали на том, что до сроку никому ни слова не проронят о грамоте.

14 ноября ночью, в тревоге, заглянул к больному другой брат, Андрей, с которым всегда был дружен Василий.

– Не спишь, государь? Слышу: читают тебе псалмы божественные… Я и заглянул…

– Рад, рад… Не спится теперь по ночам. Днем – все так вот и спал бы. А ночью – душно, тяжко. Грудь совсем заложило… Плохо лечат, проклятые…

– А ты бы других…

– И то. Вон, за гетманом Яном послал. Он казак. А у них тайные есть зелья разные… Пусть попользует! Он много народу на Москве выпользовал. Да что ты такой, словно напуган?

– Чудо творится, брате… Дождь огненный с неба.

– Что ты?.. Где? В какой стороне? Как бы лесов да деревень не пожгло… Убытки, гляди, будут какие?!

– Нет, брат-государь, не то чтобы огонь простой… Звезды с неба так и сыплются…

– А! Ну, это не опасно… И много?

– Видимо-невидимо. Да вот, взгляни, пожалуй, государь.

Андрей поднял занавес у окна, оттолкнул тяжелый ставень и указал больному брату рукой на темно-синее ночное небо.

Было новолуние. Звезды, не затемняемые месяцем, ярко сияли, переливаясь мерцающим блеском в прохладном, влажном воздухе. Левей от окна, в южной части неба происходило нечто удивительное. Падали звезды. Не изредка, как это бывает всегда, а блестящим частым огненным дождем…

– В глазах начинало рябить и пестреть, если долго, не отрываясь, глядеть на восхитительное зрелище…

Долго смотрел Василий, то прищуривая, то снова широко раскрывая глаза.

– Пятница нынче?..

– Так, государь.

– Завтра – Димитриевская суббота… Понял, понял…

– Что понял, брат-государь?

– Большая звезда скоро с земной вершины скатится… Туда, в бездны… Помилуй мя, Господи, по великой милости Твоей…

– Э, брат-государь, пустое! Оздоровеешь скоро, вот увидишь.

– Ладно. И то хорошо. Прикрой ставень… Полы-то спусти оконные… Зябну я все… Ну, с Богом, ступай спать, Андрейко. Може, и я усну.

И Андрей вышел из опочивальни.

Словно напророчил облегчение брату Андрей.