Третий секрет

— Это не важно. Он все равно узнает. Иногда я думаю, что у него есть осведомители.

Из глубины хранилища послышался стук закрываемой крышки какого-то ларца, а затем скрип металлической двери сейфа. Спустя мгновение на пороге двери в хранилище появился Климент:

— Надо найти отца Тибора.

Мишнер сделал шаг вперед:

— Я нашел его точный адрес в Румынии.

— Когда ты поедешь?

— Сегодня вечером или завтра утром, смотря какие будут рейсы.

— Об этой поездке никто, кроме нас, не должен знать. Ты едешь отдохнуть. Ясно?

Мишнер кивнул. Климент тоже говорил негромко, почти шепотом. Зачем?

— Почему мы говорим так тихо?

— Разве? А я и не заметил.

Мишнер уловил в его голосе раздражение. Как будто он сказал что-то не то.

— Колин, я могу полностью доверять лишь тебе и Маурису. Но кардинал не может уехать за границу, не привлекая внимания, — он слишком заметная фигура. Поэтому сделать это можешь только ты.

Мишнер кивнул в сторону хранилища.

— А зачем вы сюда ходите?

— Я все думаю об этих бумагах.

— Его Святейшество Иоанн Павел Второй открыл миру третье Фатимское откровение в начале нового тысячелетия, — сказал Нгови. — Но сначала его проштудировали священники и ученые. Я тоже был в этом комитете. Рукопись сфотографировали и опубликовали.

Климент не ответил.

— Если что-то не так, может, собрать совет кардиналов? — сказал Нгови.

— Как раз кардиналов я больше всего и боюсь.

— А что вы хотите узнать у этого румынского старика? — спросил Мишнер.

— Он прислал мне кое-что интересное.

— Я не помню, чтобы он что-то присылал, — удивился Мишнер.

— Дипломатической почтой. — В голосе Папы едва заметно всплыло раздражение. — Запечатанный конверт от нунция в Бухаресте. Он написал, что переводил послание Девы для Папы Иоанна.

— Когда? — спросил Мишнер.

— Три месяца назад.

Мишнер вспомнил, что именно тогда Климент и начал ходить в хранилище.

— Но я не хочу вовлекать в это дело нунция. Ты сам поедешь в Румынию и посмотришь, что за человек этот отец Тибор. Я доверяю твоему мнению.

— Святой Отец…

Климент поднял руку:

— Я не хочу, чтобы меня еще спрашивали об этом.

В его словах теперь послышалась злость, что было непохоже на Климента.

— Хорошо, — сказал Мишнер. — Я найду отца Тибора, Ваше Святейшество. Не сомневайтесь.

Климент оглянулся на хранилище:

— Мои предшественники заблуждались.

— В чем, Якоб? — спросил Нгови.

Климент повернулся и грустно посмотрел на него:

— Во всем, Маурис.

Глава VIII

Рим

8 ноября, среда

21.45

Валендреа приятно проводил вечер. Два часа назад они с отцом Амбрози уехали из Ватикана на служебной машине и направились в «Ля Марсель», одно из его любимых бистро. Телячье сердце с артишоками здесь готовили как нигде в Риме. Риболлита, тосканская похлебка из бобов, овощей и хлеба, напоминала ему о детстве. А десерт — лимонный шербет с соусом из мандаринов — был таким, что, отведав его однажды, невозможно было не прийти еще раз. Он много лет ужинал здесь за одним и тем же столиком в дальней части зала, и владелец хорошо знал и о его винных предпочтениях, и о его любви к уединению.

— Прекрасный вечер, — сказал Амбрози.

Он сидел напротив своего патрона в задней части салона роскошного лимузина «мерседес», в котором по Вечному городу разъезжали многие иностранные дипломаты — даже президент США, визит которого состоялся прошлой осенью. Отделение для пассажиров было отделено от водителя матовым стеклом. Наружные окна тонированные и пуленепробиваемые, а боковые стенки и пол обшиты сталью.

— Да.

После плотного ужина он попыхивал сигаретой, с удовольствием ощущая, как обволакивающий его табачный дым проникает в легкие.

— Что нам известно о Тиборе?

Он начал говорить во множественном числе, как делал почти всегда, надеясь, что эта привычка пригодится ему в будущем. Веками так говорили папы. Первым отказался от этого Иоанн Павел II, а Климент XV официально отменил этот обычай. Но если нынешний Папа был полон решимости отвергать вековые традиции, то Валендреа был готов восстанавливать их.

За ужином он не расспрашивал Амбрози о том, что волновало его, верный своему правилу не обсуждать дела Ватикана за его пределами. Он много раз видел, как не в меру длинный язык ломал людям карьеру, и иногда это происходило не без его помощи. Но этот лимузин считался территорией Ватикана, а Амбрози ежедневно проверял, нет ли в нем подслушивающих устройств.

Из CD-плеера лилась музыка Шопена. Она успокаивала и в то же время служила защитой от прослушивания на расстоянии.

— Андрей Тибор, — сказал Амбрози, — работал в Ватикане с тысяча девятьсот пятьдесят девятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Потом стал простым священником, служил в разных приходах. Ушел на пенсию два года назад. Живет в Румынии, получает ежемесячное пособие.

Валендреа затянулся сигаретой.

— Итак, нужно выяснить, что нужно Клименту от этого престарелого священника.

— Это как-то связано с Фатимой.