Третий шанс

Что до меня, все было еще проще. Я любил ее как друга, как самого близкого – после родителей – человека. И когда мы были детьми, и когда повзрослели. Не зря же мне так не хватало ее, когда из-за Тинкиной ревности мы едва здоровались. Но в этом не было ни капли чувственного. Возможно, именно из-за избытка душевной близости. А может, потому, что все в ней мне было знакомо. В самом буквальном смысле. Мы и правда когда-то писали в один горшок, а в пять лет на даче играли за сараем «в доктора», изучая те локации, что в трусах. Наши мамы были здорово шокированы, обнаружив, что «там» у нас все вымазано зеленкой. Ну а что, в больнице надо же чем-то лечить, а зеленка оказалось единственным «взаправдашним» лекарством, которое нам удалось украсть.

Как бы там ни было, на нее мой член не реагировал, а без этого самая горячая привязанность никогда не станет той любовью, которую мужчина испытывает к женщине. И что заставило его разуть глаза? Вполне вероятно, именно Тина, которая жестко динамила меня почти четыре месяца, позволяя ну очень многое и неизменно делая козью морду, стоило подобраться к пограничной черте под клитором.

«Стой, кто идет? Предъявите пропуск».

Наверно, он просто устал тормозить и стоять по стойке смирно в полной боеготовности, поэтому намекнул, что не мешало бы сменить курс, пока не отвалились яйца.

Что? Привычка? Табу? Да ладно, бро, она тебе не сестра. И давно не та девочка, которой ты мазал письку зеленкой. Смотри, какие у нее сиськи. И попа. И все прочее. А главное – она не будет одной рукой тащить к себе, а другой отпихивать. И то доверие, которое между вами, тоже сыграет в плюс.

Да, дружбан, ты был прав. Только в одном ошибся. Именно так она и делала: одной рукой подтаскивала, а другой отпихивала. Нет, не в сексе – во всем остальном.

В эти невеселые думки под коньяк ворвался телефонный звонок.

Полина? Половина первого ночи. Хотя у них там меньше.

- Папуль, ты так и не перезвонил.

- Прости, солнце, - я невольно растекся в улыбке. - День сумасшедший был.

- Так что там мне надо написать?

- В свободной форме: я, такая-то, при разводе родителей хочу остаться с отцом. По-русски и по-французски, одно и то же. Потом попросишь директора центра вызвать нотариуса. Только не через деда, поняла? Когда заверят, отправишь курьерской службой. А здесь я уже сделаю перевод с французского и поставлю апостиль.

- Все ясно, пап. А быстро надо?

- Ну… - я задумался. – Вообще месяц есть, но лучше не затягивать. Только учти…

Тут я запнулся. Как все это объяснить-то?

- Послушай, - Полина поняла мою заминку, - я нормально себя чувствую. Что бы ты ни сказал, я прямо сейчас не умру. На худой конец в метре от меня тревожная кнопка.

- Ладно. Во-первых, твое желание учтут, но не более того. Во-вторых, все это будет достаточно грязно. Ты далеко, и я надеюсь, тебя не зацепит, но уверенности нет. Как и в том, что мой иск удовлетворят.

- Ясно, - Полина тяжело вздохнула. – Пап, я все понимаю. Ты, конечно, очень старался, чтобы я ничего не замечала, и я тебе за это благодарна, но… Я давно поняла, что у вас все плохо. А уж когда мама сказала, что вы теперь врозь живете…

- Что?! – ногти впились в свежие ссадины, и я зашипел от боли. – Когда она тебе сказала?

- Еще той осенью. Когда я из клиники вышла.

Если бы Лариса оказалась сейчас рядом, я бы, наверно, ее убил. Может, и были у меня какие-то сомнения в правильности того, что делаю, но теперь испарились полностью. А окончательно добили последние слова Полины:

- Не обижайся, пап, но тебе давно надо было от нее уйти. И меня забрать. Так всем было бы лучше.

* * *

Эти слова никак не шли у меня из головы. Полина была права – и неправа одновременно.

Права – потому что скрыть охлаждение и напряжение было невозможно. Перед посторонними мы, может, и могли притворяться, но уж точно не обманули ни дочь, ни отца.

Я помнил последние две недели, когда между нами все было хорошо. Идеально. Мы втроем ездили в Сочи. Мне словно рекламный трейлер показали. Смотри, лузер, какой может быть настоящая семья. Но у тебя такой никогда не будет. Правда, понял я это уже потом, а тогда был просто до смешного счастлив.

Когда мне стало ясно, что исправить уже ничего нельзя, я спросил: скажи, чего тебе не хватало? Я тебя чем-то обижал? Уделял мало внимания? В конце концов, может, мало или плохо трахал? Или ты мне так и не простила Юлю?

Нет, усмехнулась она, мне просто скучно. Это не жизнь, а болото.

Наверно, вот тогда и надо было развестись. Но я прекрасно понимал, что Полинку она мне просто так не отдаст, а война между нами ударит в первую очередь по ней.

И все же Полина была неправа, потому что не знала причин, по которым я играл этот спектакль. Рассказать ей, что на самом деле представляет собой ее мать? Мне бы этого очень не хотелось. Она могла, конечно, доказывать, что чувствует себя прекрасно, но я разговаривал с врачами из клиники, и они сказали четко: любой сильный стресс может ее убить.