Третий шанс (СИ)

Эти небольшие броненосные крейсера были буквально прикрыты броней, как рыцарь латами. Ихотя толщина главного пояса не превышала шести дюймов, но этого было вполне достаточно, чтобы держать удар 152 мм снарядов, основного оружия русских крейсеров. А восьмидюймовых пушек было мало, всего шесть стволов, но столько же было на «итальянцах», плюс убийственная десятидюймовая пушка в носовой башне «Кассуги», против которой могла выстоять только поясная броня «Баяна» — но вражеский крейсер стрелял по «России», и той приходилось туго. Да еще на каждом из «гарибальдийцев» в бортовом залпе семь 152 мм орудий, а у русских крейсеров высокий небронированный борт, представлявший прекрасную мишень, за которым все конструкции разрушались, возникали пожары.

— Да, Зиновий Петрович, век вам «благодарны» будем, — Алексеев мысленно обматерил начальника МГШ за все «хорошее», что тот сотворил. И за то, что тот отказался от покупки этих небольших броненосцев, что очень пригодились бы в войне с японцами. И за то, что «придержал» на пути «Ослябю» с «Авророй», а ведь те могли бы успеть, если бы не дурацкие приказы из-под петербургского «шпица», исходящие от Зиновия. Вот только додумать не успел, как рядом раздался громкий вскрик.

— «Петропавловск»! О боже…

В голосе великого князя Кирилла Владимировича прозвучал нескрываемый ужас, да такой, что наместник не просто оцепенел — окаменел…

У каждого корабля своя судьба, но если она связана с адмиралом, на которого все надежды, то становится по настоящему горько. Недаром матросы в сердцах говорили, что «бог с ним, с броненосцем, можно и два потерять, лишь бы адмирал Макаров остался в живых»…

Глава 37

— Попадание в левую переднюю шестидюймовую башню, огонь как-то спустился в погреб, и…

Степан Осипович не договорил, он моментально все понял, увидев огромный клуб дыма на концевом «Петропавловске». Броненосец медленно заваливался на борт, внутренним взрывом буквально выбиты броневые плиты и внутрь корабля хлынули многие десятки тонн воды. И не было сомнений, что флагман князя Ухтомского обречен — счет шел на минуты. Это понимали все — к гибнущему броненосцу кинулся «Всадник», заспешили еще два миноносца, направился и «Амур». Теперь на них только надежда, так как ни на одном русском броненосце и большом крейсере катеров и шлюпок уже не имелось — их сняли для уменьшения перегрузки. И для вящей сохранности казенного имущества — в первом же бою выяснилось, что от разрывов снарядов плавсредства становятся абсолютно негодными. И хуже того, превращаются в источник постоянных пожаров, которые только отвлекают внимание на их тушение у палубных матросов, и особенное негодование вызывают у старших офицеров кораблей.

— До Дальнего вроде недалеко, а броненосец не спасти, — мрачно произнес Макаров, и в сердцах добавил. — Лучше «Севастополь» потерять, тот тихоходный, как гиря на ногах…

И тут же осекся — каждый корабль это сотни живых людей, офицеров и матросов, и у всех своя судьба. Так что война сама выбирает, жизни у кого отобрать, а кто будет продолжать воевать дальше. И он должен спокойно принимать превратности судьбы — «Страшный» попал торпедой в «Асахи», «Сикисима» наткнулась на минную банку, вот и «Петропавловск» получил «золотое» для японцев попадание. Но бой продолжается, и ему нужно уделять все свое внимание — долг превыше всего.

Действительно, сражение шло ожесточенно, развернувшись на огромной дуге, охватившей все острова Эллиота, среди которых виднелись большие транспорты. Именно эти небольшие клочки суши посреди моря стали для японцев огромной передовой базой. И теперь решается только один вопрос — удастся ли вышвырнуть их отсюда и окончательно обезопасить Ляодун от любых посягательств с моря.

— А ведь японцам тоже достается от наших снарядов, Степан Осипович — дистанция сокращается, и теперь мы пробиваем их броню, а они нашу нет. Однако и нам достается — нужно отдать им должное. Метко стреляют, выучили их англичане, да и корабли построили добротные…

Договорить Молас не успел — зрелище было феерическое, да такое, что в рубке «Пересвета» ликование затронула всех, даже сам Макаров не сдержался, облегчил душу ядреным словцом.