Третий шимпанзе

Прибыв в Папуа—Новую Гвинею и впервые услышав неомеланезийский, я отнесся к нему пренебрежительно. Он показался мне многословной, лишенной грамматики детской речью. Я стал говорить на упрощенном английском, так, как, по моим представлениям, говорят маленькие дети, и с огорчением понял, что новогвинейцы меня не понимают. Мое предположение, что слова в неомеланезийском означают то же самое, что и родственные им английские слова, ставило меня в неловкие ситуации, особенно когда я попытался извиниться перед женщиной в присутствии мужа, что нечаянно ее толкнул, и оказалось, что неомеланезийское слово pushim означает не «толкнуть», как английское push, а «иметь половой контакт».

В неомеланезийском грамматические правила оказались столь же строгими, как и в английском. Это гибкий язык, позволяющий выразить все то, что можно сказать по-английски. В нем даже возможно выделять различные понятия, которые невозможно выразить на английском, не прибегая к неловким парафразам. Так, например, в английском местоимении «мы» сливаются два разных по сути понятия: «Я плюс ты, с которым я разговариваю», и «Я, плюс один или более других людей, исключая тебя, с кем я разговариваю». В неомеланезийском два этих разных значения выражаются словами yumi и mipela, соответственно. Когда я уже несколько месяцев говорил на неомеланезийском, при встрече с англоговорящим, который использует слово «мы», я часто ловил себя на мысли: «Подразумеваете ли вы и меня, говоря “мы”?» Обманчивая простота неомеланезийского и обнаруживающаяся на практике гибкость происходят отчасти из его словаря, отчасти из грамматики. Его словарный запас основан на небольшом числе слов-основ, значение которых меняется в зависимости от контекста и метафорически расширяется. Так, например, неомеланезийское слово gras может означать «трава», как и английское grass (gras bilongsolwara, то есть «трава в соленой воде», означает водоросли), а может и — «волосы» (так что man i no gat gras long head bilong em означает «лысый»). To, как образовано неомеланезийское словосочетание «banis bilongsusu», означающее бюстгальтер, еще более ярко показывает, насколько гибок основной лексический запас этого языка. «Banis» означает «ограда, защита», и происходит от соответствующего английского слова «fence», изменившего огласку в силу того, что жителям Новой Гвинеи с трудом даются наши согласные и группы согласных типа «пс». Слово «susu» происходит от малайского слова, означающего «молоко», — значение слова расширилось и стало включать также и грудь. В этом своем значении слово участвует в образовании таких слов и словосочетаний, как «сосок» (ai [eye, глаз] bilong susu), «девочка-подросток» (i no gat susu bilong em), «девушка- подросток» (susu i sanap [стоят]) и «стареющая женщина» (susu i pundaun pinis [опускаются, заканчиваются]). Сочетание двух корней дает «banis bilong susu» — дословно «ограда для удержания груди», тогда как «banis pik» означает свинарник, то есть ограждение, где держат свиней (pigs).

Грамматика неомеланезийского кажется обманчиво простой в силу того, что некоторые явления в ней отсутствуют или выражаются через многословные описания. Среди отсутствующих элементов можно назвать такие, казалось бы, стандартные грамматические явления, как множественное число и падежи существительных, окончания глаголов, страдательный залог глагола, а также большинство предлогов и времен глагола. Но все же во многих других отношениях неомеланезийский намного превосходит упрощенный язык младенцев и крики зеленых мартышек, — в частности, в нем присутствуют спряжение, вспомогательные глаголы и местоимения, а также имеются своеобразные способы передачи наклонения и вида глагола. Это нормальный, сложный язык, имеющий иерархически организованную структуру фонем и слов. Неомеланезийский настолько хорошо обеспечивает иерархическую организацию словосочетаний и предложений, что предвыборные речи новогвинейских политиков могли бы соперничать с написанной на немецком языке прозой Томаса Манна по изысканной сложности структуры.